Николай Домовитов (19 декабря 1918 — 15 июля 1996)

Родился в Петрограде. Окончил техникум машиностроения. В 1941 году ушёл на фронт. В 1943-м получил тяжёлое ранение. По выздоровлении был арестован: десять лет лагерей. После работал шахтёром, журналистом; окончил Литературный институт (заочно, 1961 г.).
Награждён орденом Отечественной войны II степени, медалями.
Николай Фёдорович Домовитов — автор двадцати с лишним книг стихов и прозы.
Умер в Перми.


ХЛЕБ

Мой дед угрюмо щурил веки
И вдаль смотрел из-под руки.
Пылало солнце.
А в сусеке
Осталась горсть ржаной муки.
Сгорела в полюшке пшеница,
А дед всё думал о своём:
— Нам бы до новой перебиться,
А там мы, братцы, заживём! —
Куда от нас, крикливых, деться?
Ведь в десять ртов кричали мы
С утра до ночи:
— Хлебца! Хлебца! —
Был этот крик страшней чумы.
А дед подбадривал сурово:
— Осилим как-нибудь беду. —
В муку подмешивал полову,
Колючий жмых и лебеду.
Мы горький хлеб тогда жевали,
И знать нам было не дано,
Что у него лежит в подвале
Для сева нового зерно.


АТАКА

И отдохнуть пора бы нам, однако.
Но ни к чему об этом разговор:
В десятый раз в смертельную атаку
Нас поднимает раненый майор.
Редеет строй дивизии пехотной, —
Не дрогнем и назад не побежим...
Мы, как патроны в ленте пулемётной,
В могиле братской рядышком лежим.


БЕЛЫЙ ПАРОХОД

Былое реже видится с годами,
Но сколько их сквозь сердце ни пройдёт,
Мне не забыть, как тихо плыл по Каме
Наш госпитальный белый пароход.
Он плыл вперёд под белым небосводом,
Держа в верховья дальние маршрут,
И резко пахло хлоркою и йодом
Из пароходных маленьких кают.
А мы, войной помятые солдаты,
Пока для рот стрелковых не нужны.
И пароход, минуя перекаты,
Нас увозил подальше от войны.
Ещё с врагом не кончен поединок —
Мы вновь пойдём в атаку на врага.
И долго-долго крыльями осинок
Махали нам родные берега.
Мы плыли днём и плыли ночью белой,
И нам солдатки к пристани речной
Несли кульки с малиной переспелой
И пироги с начинкою грибной.
Нас, как детей, укачивала Кама.
И снились нам безоблачные сны:
То школьный двор, то ласковая мама,
Не тронутая снегом седины.
Она легко дышала на ресницы.
И в темноте казалось нам не раз,
Что по воде-то шлёпают не плицы,
А масло мама пахтает для нас.
...Былое реже видится с годами.
Жизнь, как река широкая, течёт.
Плывёт всё дальше медленно по Каме
Мой госпитальный белый пароход.


ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА*

Дорогая, стоят эшелоны,
Скоро, скоро простимся с тобой.
Пулемёты поднял на вагоны
Вологодский свирепый конвой.

Нас, безвинно обиженных, много,
Но не видит никто наших слёз.
И куда поведёт нас дорога
Под железную песню колёс?
Промелькнут за окошком перроны...
От конвоя любовь сберегу.
В арестантском промёрзшем вагоне
Провезу через морок-тайгу.
Пронесу я её через годы,
Через зоны больших лагерей.
Не видать мне тебя, как свободы.
Если вспомнишь меня — пожалей.
Знаю я, далеко нас загонят,
Где-то в тундре, в жестокий мороз
Без молитвы меня похоронят
У корявых карельских берёз.
И тебе, синеглазой и милой,
Не напишет никто из друзей.
Ты моей не разыщешь могилы,
Никогда не узнаешь о ней.

Только ветер, протяжный и хлёсткий,
Будет выть над могилой моей.
Только горькие листья берёзки
Будут падать, как слёзы, с ветвей.

_________________________
* Стихотворение стало песней, которая пелась во многих лагерях от Баку до Колымы.

ЦВЕТЁТ ОБЛЕПИХА

Вот и стало немного теплей,
Снег сошёл незаметно и тихо.
Вновь звенит под берёзой ручей
И в оврагах цветёт облепиха.

Птицы снова вернулись домой —
В обветшалые старые гнезда,
Хоть и пахнет немного зимой
Не очищенный ливнями воздух.
Тащат в гнёзда листву и пушок
От рассветной зари до заката —
И опять белоствольный лесок
Оглушат стрекотнёю галчата.

...Как снега с чернозёмных полей,
Мы уйдём незаметно и тихо.
Будет петь под берёзой ручей
И в оврагах цвести облепиха.