Абрамов Александр Васильевич родился в семье неграмотных крестьян из села Ширяева Симбирской губернии. Кое-как научился грамоте (церковноприходская школа да неполных два года в Самарском училище) и работал где придётся.
После участия в событиях 1905 года вынужден был уехать в Ташкент, где до начала 20-х годов работал телеграфистом. Там началась серьёзная литературная работа (вышла серия сборников стихов), завязалась переписка с И. Буниным, Н. Клюевым и др.
В 1922 году переезжает в Москву, где через два года его настигла внезапная смерть.
Посмертные издания его стихов: 1961, 1980, 2007, 2011, 2013. На родине открыт дом-музей (2005).
ШИРЯЕВО
В междугорье залегло
В Жигулях моё село.
Рядом Волга плещет, льнёт,
Про бывалое поёт.
Супротив Царёв Курган —
Память сделал царь Иван...
А кругом простор такой,
Глянешь — станешь сам не свой.
Всё б на тот простор глядел,
Вместе с Волгой песни пел!
1916
ЧЕРЁМУХА
Опьянил-вскружил черёмух
Белый цвет...
— Ах, весной сидеть в хоромах
Силы нет!
По зелёному лужку
Убежала к мил-дружку...
Мать родная, не брани,
Свои вёсны вспомяни!
Ждут-пождут красу в хоромах —
Нет как нет!
...Осыпается с черёмух
Белый цвет.
СТАРЬ
Месяц, глянь ушкуйным оком!
Кистенём стальным взмахни!
Понесусь я быстрым скоком
На татарские огни.
Надо мной воронья стая
Зачернеет — ждёт беда.
Предо мною Золотая
Пораскинется Орда.
— Ой, летите, стрелы злые,
В басурманские шатры!
Нам хвататься не впервые
За мечи и топоры!
Я рубиться лихо стану,
Двинет враг со всех сторон,
И, иссеченного, к хану
Отведут меня в полон.
Долго-долго, дни и ночи
Будут лязгать кандалы.
сниться терем отчий,
Волги буйные валы.
Запылит с Руси дружина,
На Орду ударит вскачь —
Я опять на волю хлыну
Для удач и неудач...
Час настанет, и на склоны
Упаду я из седла,
Как вопьётся в грудь со стоном
Закалённая стрела...
<1913>
ЮРОД
Свистят кнуты над человечьим мясом,
В застенках вой — немилостив правёж.
А он дурит, вопит козлиным гласом,
О чём, к чему — вовеки не поймёшь.
Колпак железный темя тяжко давит,
Верёвка-пояс люто въелась в плоть.
До вечера похабников забавит,
В тулупах — зябко, босому — тепло.
Свистят кнуты над мясом человечьим,
У рдяной лужи заскакали псы.
У солнца, солнца кровяные плечи!
Несчётны с убиенными возы!
Но вот, бывает, узрит чудо площадь:
Дрожмя дрожит властителей рука —
Пред лохмачом, иссохшим, словно мощи,
Блеснёт венец заместо колпака
И все таращат пропитые зенки,
Всех обжигает: «Волчью шкуру скинь!»
И хоть неделю вдруг пусты застенки...
Блаженны духом нищие!
Аминь!
1923
После участия в событиях 1905 года вынужден был уехать в Ташкент, где до начала 20-х годов работал телеграфистом. Там началась серьёзная литературная работа (вышла серия сборников стихов), завязалась переписка с И. Буниным, Н. Клюевым и др.
В 1922 году переезжает в Москву, где через два года его настигла внезапная смерть.
Посмертные издания его стихов: 1961, 1980, 2007, 2011, 2013. На родине открыт дом-музей (2005).
ШИРЯЕВО
В междугорье залегло
В Жигулях моё село.
Рядом Волга плещет, льнёт,
Про бывалое поёт.
Супротив Царёв Курган —
Память сделал царь Иван...
А кругом простор такой,
Глянешь — станешь сам не свой.
Всё б на тот простор глядел,
Вместе с Волгой песни пел!
1916
ЧЕРЁМУХА
Опьянил-вскружил черёмух
Белый цвет...
— Ах, весной сидеть в хоромах
Силы нет!
По зелёному лужку
Убежала к мил-дружку...
Мать родная, не брани,
Свои вёсны вспомяни!
Ждут-пождут красу в хоромах —
Нет как нет!
...Осыпается с черёмух
Белый цвет.
СТАРЬ
Месяц, глянь ушкуйным оком!
Кистенём стальным взмахни!
Понесусь я быстрым скоком
На татарские огни.
Надо мной воронья стая
Зачернеет — ждёт беда.
Предо мною Золотая
Пораскинется Орда.
— Ой, летите, стрелы злые,
В басурманские шатры!
Нам хвататься не впервые
За мечи и топоры!
Я рубиться лихо стану,
Двинет враг со всех сторон,
И, иссеченного, к хану
Отведут меня в полон.
Долго-долго, дни и ночи
Будут лязгать кандалы.
сниться терем отчий,
Волги буйные валы.
Запылит с Руси дружина,
На Орду ударит вскачь —
Я опять на волю хлыну
Для удач и неудач...
Час настанет, и на склоны
Упаду я из седла,
Как вопьётся в грудь со стоном
Закалённая стрела...
<1913>
ЮРОД
Свистят кнуты над человечьим мясом,
В застенках вой — немилостив правёж.
А он дурит, вопит козлиным гласом,
О чём, к чему — вовеки не поймёшь.
Колпак железный темя тяжко давит,
Верёвка-пояс люто въелась в плоть.
До вечера похабников забавит,
В тулупах — зябко, босому — тепло.
Свистят кнуты над мясом человечьим,
У рдяной лужи заскакали псы.
У солнца, солнца кровяные плечи!
Несчётны с убиенными возы!
Но вот, бывает, узрит чудо площадь:
Дрожмя дрожит властителей рука —
Пред лохмачом, иссохшим, словно мощи,
Блеснёт венец заместо колпака
И все таращат пропитые зенки,
Всех обжигает: «Волчью шкуру скинь!»
И хоть неделю вдруг пусты застенки...
Блаженны духом нищие!
Аминь!
1923