Александр Сергеевич Кочетков родился в Подмосковье. Окончив Лосиноостровскую гимназию в 1917 году, поступил в Московский университет (филфак), откуда по мобилизации был призван в армию (1918–1919 гг.), после чего работал библиотекарем, литконсультантом в разных издательствах. Стихи писал постоянно, начав в четырнадцать лет. Его пьеса в стихах «Николай Коперник» шла в театре Московского планетария. Известны его переводы Хафиза, Фаррухи, Шиллера, Корнеля, Расина, Беранже и многих др. авторов. А. Кочетков был совершенно лишён способности «проталкивать» свои сочинения в печать, почему, вероятно, его и сделали «автором одного стихотворения» — «Баллады о прокуренном вагоне»... Единственная книга его стихотворений «С любимыми не расставайтесь!» вышла почти через двадцать лет после смерти.
* * *
Так, молодости нет уж и в помине, От сердца страсть, как песня, далека, И жизнь суха, как пыльный жгут полыни, И, как полынь, горька.
Но почему ж, когда руки любимой Порой коснусь безжизненной рукой, Вдруг сдавит грудь такой неодолимой, Такой сияющей тоской?
И почему, когда с тупым безстрастьем Брожу в толпе, безсмысленно спеша, Вдруг изойдёт таким поющим счастьем Глухая, скорбная душа?
И этот взгляд, голодный и усталый, Сквозь города туманное кольцо Зачем я возвожу на вечер алый, Как на прекрасное лицо?
* * *
Тоска по дому... Облачной гряды Тускнеющие очертанья И тонкий лук кочевницы-звезды, Звенящий тетивой молчанья.
Встаёт неодолимая печаль От нив земных — до нив небесных. Скажи, душа, чего тебе так жаль: Любимых глаз иль звёзд безвестных?
Но не постигнет страстная тоска, Куда стремит свой парус тёмный: К живым огням родного далека Иль в пропасть вечности бездомной.
* * *
Ласточки под кровлей черепичной Чуть журчат, стрекочут тополя. Деловито на оси привычной Поворачивается земля.
И, покорны медленному кругу, Не спеша струятся в полусне Воды — к морю, ласточки — друг к другу, Сердце — к смерти, тополя — к луне.
ИЗ ЦИКЛА «ДВЕНАДЦАТЬ ЭЛЕГИЙ»
II
Громады гор, одетые в леса, Заснули. Под откосом — полоса. Луна дрожит в быстробегущей Мтквари. Бьёт полночь. При двенадцатом ударе На холм кладбищенский спустилась тишина. Лишь музыка сверчков кругом слышна. Вздохнёт струна и стихнет, замирая, Но тотчас отзовётся ей вторая — Как будто тысяча воздушных рук Ткёт трепетный, протяжно-слитный звук. Здесь, позабыв урочище людское, Земля застыла в дрёме и покое, Здесь отдыхает грудь, полудыша... Но где же ты теперь, моя душа, Безудержная, юная, слепая? Как пела ты, над пропастью ступая! Как жаждала любить иль умереть! Тебя уж нет, ты не вернёшься впредь... Тебя уж нет, но к тени быстролётной Ещё тянусь я памятью безплотной. А ночь, касаясь утомлённых век, Любовно шепчет мне, что жизнь ушла навек.
III
Букет жасмина на столе моём Благословляет одинокий дом: Пускай душа блаженством не согрета, Он ей несёт весь пыл, всё буйство лета. Не знаю, чьей участливой рукой Зажжён жасмина праздник восковой — Залог, быть может, нежности таимой... Но он подарен не рукой любимой! Благоуханьем светлым окружён, Вдыхаю мир, как облако, как сон. В тебе, благословенная отрада, Нет примеси губительного яда, Мятежная тоска тебе чужда... О, в этом облаке остаться б навсегда!
IV
Безсмертно-молодой хрусталь ключа Из камня пробивается, журча; Когда пылает солнце во вселенной, Он семь цветов дробит в пыли мгновенной, И я, чтоб в сердце затушить огонь, Живую радугу ловлю в ладонь. Как жаждал я несбыточного рая! И, «над ручьём от жажды умирая», Припав к камням, как я молил у них Отдохновенной ласки... хоть на миг! И вот ключа целительная сила Все страстные томленья погасила, И свежей мглой мне сердце обволок Один всеутоляющий глоток.
V
Преодоленье... Поднимаюсь я По руслу пересохшего ручья. Пусть лоб мне опаляет зной небесный, Пусть спотыкаюсь на тропе отвесной, Пусть сердце задыхается в груди, — Иду... Зачем? Что манит впереди? Вершина. На корнях сосны столетней Прилягу здесь. Как жарок воздух летний! Как сладко слиты — фимиам смолы И свежесть из долины, полной мглы! Тень облаков скользит, лаская горы... И вновь влекут безбрежные просторы, И сердцу вновь желанен Божий свет... Но вниз дороги нет, и вверх дороги нет.
VIII
Двух бабочек влюблённая чета Крылатой пляской кротко занята. Воздушные! Что им тоска людская! Не устают они, круги смыкая, Порханьями друг друга обнимать. Вот врозь летят, вот встретились опять, Вот на шиповник белый сели рядом... Слежу за ними безмятежным взглядом, И кровь, неукротимая порой, Усыплена божественной игрой. Но если б то, что гибельно и мило, Мне сердце вновь бездумьем осенило, — Как беззаветно вновь отдался б я Восторгу и тоске родного бытия!
ХI
Прочь от земли! Пора мне стать звездой — Одной из тех, что лёгкой чередой Проносятся по призрачному кругу И светят сквозь вселенную друг другу. Они чужды тревогам, страсть не жгла Их облачно-эфирные тела, Их души серафически спокойны, Они небесной участи достойны... Хочу и я в бездонность к ним упасть, Из сердца вместе с кровью вырвать страсть, Расстаться с жизнью, безпощадно зная, Что не нужна душе юдоль иная, Что муки больше нет и страха нет, Когда пронижет тьму очей любимых свет.
БАЛЛАДА О ПРОКУРЕННОМ ВАГОНЕ *
— Как больно, милая, как странно, Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, — Как больно, милая, как странно Раздваиваться под пилой. Не зарастёт на сердце рана — Прольёмся чистыми слезами, Не зарастёт на сердце рана — Прольёмся пламенной смолой.
— Пока жива, с тобой я буду — Душа и кровь нераздвоимы, Пока жива, с тобой я буду — Любовь и смерть всегда вдвоём. Ты понесёшь с собой повсюду — Не забывай меня, любимый, — Ты понесёшь с собой повсюду Родную землю, милый дом.
— Но если мне укрыться нечем От жалости неисцелимой, Но если мне укрыться нечем От холода и темноты? — За расставаньем будет встреча, Не забывай меня, любимый, За расставаньем будет встреча, Вернёмся оба — я и ты.
— Но если я безвестно кану — Короткий свет луча дневного, — Но если я безвестно кану За звёздный пояс, в млечный дым? — Я за тебя молиться стану, Чтоб не забыл пути земного, Я за тебя молиться стану, Чтоб ты вернулся невредим.
Трясясь в прокуренном вагоне, Он стал бездомным и смиренным, Трясясь в прокуренном вагоне, Он полуплакал, полуспал, Когда состав на скользком склоне Вдруг изогнулся страшным креном, Когда состав на скользком склоне От рельс колёса оторвал.
Нечеловеческая сила, В одной давильне всех калеча, Нечеловеческая сила Земное сбросила с земли. И никого не защитила Вдали обещанная встреча, И никого не защитила Рука, зовущая вдали.
С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь — Всей кровью прорастайте в них! И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь, Когда уходите на миг! _______________________ * На стихи написана музыка А. Васиным-Макаровым.
* * *
Из вихря, холода и света Ты создал жизнь мою, Господь! Но, чтобы песнь была пропета, Ты дал мне страждущую плоть.
И я подъемлю с горьким гневом Три ноши: жалость, нежность, страсть, — Чтоб всепрощающим напевом К твоим ногам порой упасть.
И сердца смертную усталость Ты мучишь мукой долгих лет Затем, чтоб нежность, страсть и жалость Вновь стали — холод, вихрь и свет!
Постскриптум_______________
Об истории появления «Баллады» рассказывает жена поэта Нина Григорьевна Прозрителева в оставшихся после её смерти и до сих пор не опубликованных записках: «Лето 1932 года мы проводили в Ставрополе у моего отца. Осенью Александр Сергеевич уезжал раньше, я должна была приехать в Москву позднее. Билет был уже куплен — Ставропольская ветка до станции Кавказской, там на прямой поезд Сочи — Москва. Расставаться было трудно, и мы оттягивали как могли. Накануне отъезда мы решили продать билет и хоть на три дня отсрочить отъезд. Эти же дни — подарок судьбы — переживать как сплошной праздник. Кончилась отсрочка, ехать было необходимо. Опять куплен билет, и Александр Сергеевич уехал. Письмо от него со станции Кавказской иллюстрирует настроение, в каком он ехал. (В этом письме есть выражение «полугрущу, полусплю». В стихотворении — «полуплакал, полуспал».) В Москве, у друзей, которых он извещал о первом дне приезда, его появление было принято как чудо воскрешения, так как его считали погибшим в страшном крушении, которое произошло с сочинским поездом на станции Москва-товарная. Погибли знакомые, возвращавшиеся из сочинского санатория. Александр Сергеевич избежал гибели потому, что продал билет на этот поезд и задержался в Ставрополе. В первом же письме, которое я получила от Александра Сергеевича из Москвы, было стихотворение «Вагон» («Баллада о прокуренном вагоне»)…»
_____________________ * Цит. по: День поэзии 1962. С. 304–307.