Родился в крестьянской семье, жившей в отдалённой деревеньке Алексеевке (Смоленская область). В 1916 году умер отец, деревенский грамотей, мечтавший увидеть сына сельским учителем. Через три года умерла мать. Но сын выжил, выучился — окончил Смоленский пединститут, начал писать стихи, работал учителем, позже журналистом. В конце 20-х был председателем сельсовета своей Алексеевки. Первую книгу опубликовал в 1933 году («Мои герои»), с 1936-го стал главой Смоленской писательской организации. В июне 1941-го добровольцем ушёл на фронт (хотя призыву не подлежал), командовал сапёрными подразделениями; в 1943 году был военкором в штабе партизанского движения Западного фронта. Интенсивно печатался после войны (и как прозаик тоже). Много внимания уделял переводам белорусских поэтов. Награждён орденом Ленина (1969) и орденом Трудового Красного Знамени (1967). Умер Николай Иванович Рыленков в Смоленске, где прожил большую часть жизни.
* * *
Цветёт жасмин. От белых звёзд Всю ночь тепло в саду нагретом, И Млечный Путь, как шаткий мост, Соединил закат с рассветом.
В такие ночи слышен рост Хлебов и трав. По всем приметам, И тёплых зорь, и щедрых рос Ещё немало будет летом.
Живым текучим серебром Дожди июльские прольются. Ладони вытянув, как блюдца, Пойдём в поля, встречая гром, Где ржи густые за бугром Под тяжестью колосьев гнутся.
1938
* * *
Как могут эти дни забыться, Когда на просеке лесной Мы пили воду из копытца, Смывая с губ засохший зной.
Качалось небо в пятнах алых, И плакал ветер-голосей. Мы оставляли на привалах Зарытых наскоро друзей.
Кто знал такой разлуки горше? В ней вся глухая скорбь земли. От Минска, Витебска и Орши Из окруженья шли и шли.
Не знали, близко иль далече, Но знали — надобно идти, Взвалив на согнутые плечи Всё, что пережито в пути.
Пусть замутились рек истоки, В крови пожухшая трава, — Но солнце всходит на востоке, И, значит, Родина жива.
1944
* * *
На огородах срублена капуста. Ещё с утра, упруги и сочны, Морозцем первым пахнущие вкусно, В большие груды свалены кочны.
А вот и сад. Как в нём светло и пусто. Как звуки все и краски смягчены. Идёшь — и листья падают без хруста На смутную тропинку тишины.
Но дальше, дальше... В поле, где открыты Теперь все дали, все пути видны, Где на пригорке у кривой ракиты Прощались мы до будущей весны, Где я услышу — только позови ты — Твой голос из далёкой стороны.
1939
* * *
Душа стремится вглубь, к первоосновам Всех радостей земных и всех забот, Туда, где хлеб насущный наш растёт И бродят сказки по борам сосновым.
Туда, где стыдно жить на всём готовом, Где совесть отпущенья не даёт, Коль промолчишь, воды набравши в рот, Пред ложью, что святым прикрылась словом.
Зато припавший к струям родниковым В свой лучший час там силу обретёт Нежданных не бояться непогод, Быть до конца и добрым и суровым.
Душа стремится вглубь, к первоосновам Всех радостей земных и всех забот.