Родился в семье инженеров-строителей, живших в Днепропетровске. Через восемь лет умерла мать. В войну был эвакуирован в Сибирь. «В 1945 году я чудом попал в Литературный институт. Чудом — потому что законченных стихов у меня не было < ... > Приёмная комиссия решила, что я сын расстрелянного поэта Б. Корнилова: в те летние месяцы после Победы все ждали благодетельных перемен». (В. Корнилов, «Автобиография».) Первые книги «Пристань» и «Возраст» вышли соответственно в 1964 и 1967 году. Рекомендацию в Союз писателей дала А.Ахматова. Был среди тех, кто протестовал против арестов инакомыслящих, за что поплатился запретом на публикации стихов и прозы. Печатался на Западе. Власти пытались заставить Владимира Николаевича Корнилова покинуть страну — безуспешно. С 1986 года снова печатался в нашей стране. Автор семи книг стихов; многие его произведения в прозе переведены на немецкий, французский, английский и др. языки. Кавалер ордена Дружбы народов. Жил в Москве.
ЛЕРМОНТОВ
Дорога вьётся пропылённой лентой, То вверх ползёт, то лезет под откос. И засыпает утомлённый Лермонтов, Как мальчик, не убрав со лба волос.
А солнце жжёт. И, из ущелья вынырнув, Летит пролетка под колесный шум, Под горный шум, под пистолет Мартынова На молньями играющий Машук.
...Когда с собой приносишь столько мужества, Такую злобу и такую боль, — Тебя убьют, и тут-то обнаружится, Что ты и есть та самая любовь.
Тогда судьба растроганною мачехой Склоняется к простреленному лбу, И по ночам поэмы пишут мальчики, Надеясь на похожую судьбу.
1948
* * *
Будь мужчиной и молчи. Будь, хоть нелегко. Горя словом не мельчи, Хоть и велико.
Ткнись в подушку головой И молчи, пока Безнадёжная любовь, Как трава, горька.
Грозных молний не мечи, Пей невкусный чай. Будь мужчиной и молчи. Тютчева читай.
1960
ВОЕННЫЙ ОРКЕСТР Л. Лазареву
На площади на Маяковской Гремят барабаны и медь. С охотою не стариковской В толпу затесался глядеть.
Во всю батальонную силу Играет оркестр духовой, Как вырыли немцу могилу В суровых полях под Москвой.
И холодом бьёт по подошвам Знакомая звонкая дрожь, И помню, что всё это в прошлом, В сверхпрошлом, а всё-таки, всё ж...
И с мукою давней и тайной И полупонятной тоской Слежу, как, свернув с Триумфальной, Идет батальон по Тверской.
Пошли косяком годовщины, А жизни остался — лоскут... И вроде совсем без причины Последние слёзы текут.