Александр Константинович Марковкин — сын фабричного рабочего из Орехова-Зуева и крестьянки из деревни Богучарово Тульской области (где и родился).
Окончив школу в Москве, на несколько лет уехал в Сибирь рабочим геологических партий. Первую книгу стихов опубликовал в 1959 году. С середины 60-х занялся литературной деятельностью: напечатал несколько сборников, руководил литературной студией, стал переводчиком поэтов Сибири, работал в отделе поэзии журнала «Смена».
Умер в Москве.
ИЗ ЦИКЛА «РИСУНКИ ДЕТСТВА»
БОГУЧАРОВО
Богучарово. Палатки
Возле брошенной избы.
Лошади у городьбы.
Для геологов солдатки
Варят щи.
А я в палатке.
Семимесячный. Беда.
Моя мама молода.
Матери моей несладко.
И плывёт моя кроватка
В те тридцатые года.
ОКА
Кто из нас необходим?
Кто отведал ветра в поле?
Я глотаю первый дым
С копотью на вольной воле.
Задохнулся? Ничего,
Это всё-таки бывает.
В небе детства моего
Голубь пёрышко роняет.
ХЛЕБ
Продавали выходной —
Чёрный, папин, из бостона.
Поспешили мы домой
С жёлтым горлышком батона.
Спелый, верно, заварной,
Обещали, что пшеничный.
Чувствую себя отлично,
Как когда-то пред войной.
Лишь одним я огорчён —
Папа не придёт к обеду.
И не знал я, что батон
Мама отнесёт соседу.
Он из госпиталя вдруг
Объявился, дядя Грунин —
Лётчик без обеих рук,
Голова белее луня.
Мы стояли у плетня —
Я, сестрёнка и щенок.
И слеза текла со щёк
В этот полдень у меня.
_____________***___________
* * *
Не тревожься. Мне отрадно,
Счастье первое познав,
День прожить легко и ладно
Средь осенних жёлтых трав.
Лёгкость верная в движенье,
И в прохладе, и в строке,
И в особом вдохновенье
На очищенной реке.
К ледоставу барж не стало
С шлейфом нефти наливной.
Не тревожься. Всё сначала
Начинаешь ты со мной.
Будь уверена в участье
Леса, поля и двора.
Нам они помогут в счастье.
Слышишь? Журавлям пора.
Отлетают. Улетели.
Так и прошлое моё.
Пахнет гарью и метелью.
Имя светится твоё.
* * *
Нет дома у меня,
Нет теплоты ладоней,
Нет снега, что летит на подоконник,
Нет синего просторного окна,
В шкафу добра и доброго вина,
Нет книжной полки, пахнущей смолой,
Нет белой чёлки над седой иглой,
Стен белизны,
апрельской светотени,
И крутизны
летящих вверх ступеней.
Нет дома у меня,
Нет теплоты ладоней...
Уносят поезда и колобродят кони.
* * *
Мальчишка тянется к мужчине,
Ах, как он тянется ко мне!
Я вспоминаю вновь о сыне,
Не помышляя о жене.
В мои глаза глядит кручина.
Через моря, через года
Похожий на меня мужчина
Поймёт: с отцом была беда.
Но чувствую и знаю:
ныне
Ему трудней меня вдвойне...
Мальчишка тянется к мужчине.
Ах, как он тянется ко мне...
* * *
Надоело жить мне, как в засаде,
Ждать удара в спину иль с плеча.
Поселюсь я в Павлове-Посаде,
Возле Клязьмы, русского ключа.
День придёт в метельном чистом звоне,
Растворится в этой тишине.
Слышу каждый мяч на стадионе,
Ялики на клязьминской волне.
И куранты — те, что на часовне.
В монастырском дворике гараж.
Отчего, зачем так хорошо мне
В час разлуки, в день смятенный наш?
Кажется, сейчас возок возникнет.
Полечу снегами на возке.
Ты меня, посадница, окликни,
В домотканом выбеги платке.
Над рекою встань в своём наряде,
Встань часовней на пути моём.
Может быть, мы в Павлове-Посаде
Всё с тобою заново начнём.
НА СКРЕЩЕНЬЕ ТРЁХ ВЕТРОВ
Если ты уходишь утром,
Уходи, ко мне добра,
Чтоб я жил как в озаренье
От утра и до утра.
Если утром ты не веришь,
Лучше сразу мне скажи,
Чтоб рассеялись, как ветер,
Длинной ночи миражи.
Жизнь сурова. Скоро осень.
Начинаются дожди.
В каждом слове, в жесте каждом:
«Если можешь, приходи!»
Мне ни жалости не надо,
Ни привычных этих слов.
Я с тобой теперь, ты знаешь,
На скрещенье трёх ветров.
Первый ветер — это возраст,
А второй — любовь к тебе,
Третий — всё, что остаётся
Без тебя в моей судьбе.
ВАРЕНЬКА
Вы живёте в стареньком
Доме у депо.
Вам, наверно, Варенька,
В комнатке тепло.
Светлые страницы
Будят непокой.
Хорошо забыться
Блоковской строкой.
День провинциальный.
Крупный снегопад.
И официальный
Мужа строгий взгляд.
Комнатушка маленькая.
Тает свет в дому...
Уходите, Варенька,
Мне ведь тоже, Варенька,
Трудно одному.
* * *
Живу на речке Мамушке
Со стариком моим.
Под берегом на камушке
Мы рядышком сидим.
Кричит гудок рассеянно,
Поёт веретено.
И солнышком просеянным
Высвечивает дно.
ПРЕДЧУВСТВИЕ
Не уходи. Мне страшно за тебя.
Впервые страшно и машин летящих,
И взглядов равнодушных, леденящих —
Всего, что нас погубит, не любя.
Прости, но знай, — в том горечь дней моих —
Стихи мои сбываются... И строки
То напоят, как утренний родник,
То похоронят всей надежды сроки.
Не уходи. Поток автомашин
Проходит сквозь тебя, травя бензином.
Всё пела ты. Я пеньем соловьиным
Встревожен был до глубины души.
А что душа? Предчувствие беды,
Защита тех, кого нам не оставить,
Достойного безсмертные следы,
Когда тебе мной володеть и править.
Безсмертие? Нет, нет, не уходи,
Глоток с тобою разделённой влаги —
И космос, и цветок в моей груди,
И ночь, летящая поэмой по бумаге.
Не уходи. А завтра день другой
От роковых случайностей избавлен.
Он будет добрым промыслом прославлен.
Фата взметнётся вольтовой дугой.
И свадьба побежит по берегам
Тех юных лет, когда и ты любила...
Светает. Реактивный, острокрылый
Пошёл кружить по дымчатым кругам.
Прости меня. И лжец, и недоумок,
И в прошлом суетливый вертопрах,
Стою сейчас средь городского шума,
Как некий зверь в заснеженных горах.
Сказать я не умею — жжёт в груди —
Сказать не знаю. Счастлив я впервые!
Не осуди меня, не уходи,
Нас ждут с тобою сосны голубые,
Нас ждёт Амур, рокочет нам Байкал —
Всё, что связало вечным, обручальным.
И плачет мама в своём счастье тайном,
Что наконец тебя я повстречал.
* * *
...А исцеленье от недуга —
Твоё согласие со мной,
И чаепитие у друга,
И дождь счастливый и грибной,
Горбатый мост Замоскворечья,
Напротив Пятницкой как раз,
И примирительные речи,
Морщинки юности у глаз,
Речной трамвайчик иль «Ракета»,
Как это принято теперь,
Пригоршня солнца в час рассвета,
Когда кончается апрель,
Платок нейлоновый, летящий
В глаза мои из рук твоих,
Мир сотворенный, настоящий,
Как этот дом и эта чаща,
Как ветерок животворящий,
Стеснивший грудь мою на миг.
Фото Н. Кочнева. 1969 г.
#АлександрБогучаров, #антологиярусскоголиризмаххвек, #студияалександравасинамакарова, #русскаяпоэзия, #АлександрВасинМакаров, #русскийлиризм,
Окончив школу в Москве, на несколько лет уехал в Сибирь рабочим геологических партий. Первую книгу стихов опубликовал в 1959 году. С середины 60-х занялся литературной деятельностью: напечатал несколько сборников, руководил литературной студией, стал переводчиком поэтов Сибири, работал в отделе поэзии журнала «Смена».
Умер в Москве.
ИЗ ЦИКЛА «РИСУНКИ ДЕТСТВА»
БОГУЧАРОВО
Богучарово. Палатки
Возле брошенной избы.
Лошади у городьбы.
Для геологов солдатки
Варят щи.
А я в палатке.
Семимесячный. Беда.
Моя мама молода.
Матери моей несладко.
И плывёт моя кроватка
В те тридцатые года.
ОКА
Кто из нас необходим?
Кто отведал ветра в поле?
Я глотаю первый дым
С копотью на вольной воле.
Задохнулся? Ничего,
Это всё-таки бывает.
В небе детства моего
Голубь пёрышко роняет.
ХЛЕБ
Продавали выходной —
Чёрный, папин, из бостона.
Поспешили мы домой
С жёлтым горлышком батона.
Спелый, верно, заварной,
Обещали, что пшеничный.
Чувствую себя отлично,
Как когда-то пред войной.
Лишь одним я огорчён —
Папа не придёт к обеду.
И не знал я, что батон
Мама отнесёт соседу.
Он из госпиталя вдруг
Объявился, дядя Грунин —
Лётчик без обеих рук,
Голова белее луня.
Мы стояли у плетня —
Я, сестрёнка и щенок.
И слеза текла со щёк
В этот полдень у меня.
_____________***___________
* * *
Не тревожься. Мне отрадно,
Счастье первое познав,
День прожить легко и ладно
Средь осенних жёлтых трав.
Лёгкость верная в движенье,
И в прохладе, и в строке,
И в особом вдохновенье
На очищенной реке.
К ледоставу барж не стало
С шлейфом нефти наливной.
Не тревожься. Всё сначала
Начинаешь ты со мной.
Будь уверена в участье
Леса, поля и двора.
Нам они помогут в счастье.
Слышишь? Журавлям пора.
Отлетают. Улетели.
Так и прошлое моё.
Пахнет гарью и метелью.
Имя светится твоё.
* * *
Нет дома у меня,
Нет теплоты ладоней,
Нет снега, что летит на подоконник,
Нет синего просторного окна,
В шкафу добра и доброго вина,
Нет книжной полки, пахнущей смолой,
Нет белой чёлки над седой иглой,
Стен белизны,
апрельской светотени,
И крутизны
летящих вверх ступеней.
Нет дома у меня,
Нет теплоты ладоней...
Уносят поезда и колобродят кони.
* * *
Мальчишка тянется к мужчине,
Ах, как он тянется ко мне!
Я вспоминаю вновь о сыне,
Не помышляя о жене.
В мои глаза глядит кручина.
Через моря, через года
Похожий на меня мужчина
Поймёт: с отцом была беда.
Но чувствую и знаю:
ныне
Ему трудней меня вдвойне...
Мальчишка тянется к мужчине.
Ах, как он тянется ко мне...
* * *
Надоело жить мне, как в засаде,
Ждать удара в спину иль с плеча.
Поселюсь я в Павлове-Посаде,
Возле Клязьмы, русского ключа.
День придёт в метельном чистом звоне,
Растворится в этой тишине.
Слышу каждый мяч на стадионе,
Ялики на клязьминской волне.
И куранты — те, что на часовне.
В монастырском дворике гараж.
Отчего, зачем так хорошо мне
В час разлуки, в день смятенный наш?
Кажется, сейчас возок возникнет.
Полечу снегами на возке.
Ты меня, посадница, окликни,
В домотканом выбеги платке.
Над рекою встань в своём наряде,
Встань часовней на пути моём.
Может быть, мы в Павлове-Посаде
Всё с тобою заново начнём.
НА СКРЕЩЕНЬЕ ТРЁХ ВЕТРОВ
Если ты уходишь утром,
Уходи, ко мне добра,
Чтоб я жил как в озаренье
От утра и до утра.
Если утром ты не веришь,
Лучше сразу мне скажи,
Чтоб рассеялись, как ветер,
Длинной ночи миражи.
Жизнь сурова. Скоро осень.
Начинаются дожди.
В каждом слове, в жесте каждом:
«Если можешь, приходи!»
Мне ни жалости не надо,
Ни привычных этих слов.
Я с тобой теперь, ты знаешь,
На скрещенье трёх ветров.
Первый ветер — это возраст,
А второй — любовь к тебе,
Третий — всё, что остаётся
Без тебя в моей судьбе.
ВАРЕНЬКА
Вы живёте в стареньком
Доме у депо.
Вам, наверно, Варенька,
В комнатке тепло.
Светлые страницы
Будят непокой.
Хорошо забыться
Блоковской строкой.
День провинциальный.
Крупный снегопад.
И официальный
Мужа строгий взгляд.
Комнатушка маленькая.
Тает свет в дому...
Уходите, Варенька,
Мне ведь тоже, Варенька,
Трудно одному.
* * *
Живу на речке Мамушке
Со стариком моим.
Под берегом на камушке
Мы рядышком сидим.
Кричит гудок рассеянно,
Поёт веретено.
И солнышком просеянным
Высвечивает дно.
ПРЕДЧУВСТВИЕ
Не уходи. Мне страшно за тебя.
Впервые страшно и машин летящих,
И взглядов равнодушных, леденящих —
Всего, что нас погубит, не любя.
Прости, но знай, — в том горечь дней моих —
Стихи мои сбываются... И строки
То напоят, как утренний родник,
То похоронят всей надежды сроки.
Не уходи. Поток автомашин
Проходит сквозь тебя, травя бензином.
Всё пела ты. Я пеньем соловьиным
Встревожен был до глубины души.
А что душа? Предчувствие беды,
Защита тех, кого нам не оставить,
Достойного безсмертные следы,
Когда тебе мной володеть и править.
Безсмертие? Нет, нет, не уходи,
Глоток с тобою разделённой влаги —
И космос, и цветок в моей груди,
И ночь, летящая поэмой по бумаге.
Не уходи. А завтра день другой
От роковых случайностей избавлен.
Он будет добрым промыслом прославлен.
Фата взметнётся вольтовой дугой.
И свадьба побежит по берегам
Тех юных лет, когда и ты любила...
Светает. Реактивный, острокрылый
Пошёл кружить по дымчатым кругам.
Прости меня. И лжец, и недоумок,
И в прошлом суетливый вертопрах,
Стою сейчас средь городского шума,
Как некий зверь в заснеженных горах.
Сказать я не умею — жжёт в груди —
Сказать не знаю. Счастлив я впервые!
Не осуди меня, не уходи,
Нас ждут с тобою сосны голубые,
Нас ждёт Амур, рокочет нам Байкал —
Всё, что связало вечным, обручальным.
И плачет мама в своём счастье тайном,
Что наконец тебя я повстречал.
* * *
...А исцеленье от недуга —
Твоё согласие со мной,
И чаепитие у друга,
И дождь счастливый и грибной,
Горбатый мост Замоскворечья,
Напротив Пятницкой как раз,
И примирительные речи,
Морщинки юности у глаз,
Речной трамвайчик иль «Ракета»,
Как это принято теперь,
Пригоршня солнца в час рассвета,
Когда кончается апрель,
Платок нейлоновый, летящий
В глаза мои из рук твоих,
Мир сотворенный, настоящий,
Как этот дом и эта чаща,
Как ветерок животворящий,
Стеснивший грудь мою на миг.
Фото Н. Кочнева. 1969 г.
#АлександрБогучаров, #антологиярусскоголиризмаххвек, #студияалександравасинамакарова, #русскаяпоэзия, #АлександрВасинМакаров, #русскийлиризм,