Сын бедного сибирского казака, родом из Омска. Работал учителем после Томской учительской семинарии. Был исключён из Казанского учительского института за неблагонадёжность. Первые публикации в 1900-м, а первая книга стихов вышла в 1907 году. Впоследствии опубликует ещё пять или шесть сборников.
Два года провёл на фронтах первой германской войны. В годы революции стал эсером, работал в колчаковской прессе.
В конце 30-х арестован и погиб в лагерях.
ПРОБУЖДЕНИЕ
Деревья — в тихом полусне.
Они ещё не слышат, не проснулись.
Но кажется, что ветви протянулись
Навстречу солнцу и весне.
Ещё лишь март — и далеко до зноя,
Не скоро загремит гроза,
И почки их — закрытые глаза —
Целует мягко солнце золотое.
Так ранним утром, радостным и звонким,
Под неумолчный щебет птиц,
Мать будит спящего ребёнка,
Целуя шёлк его ресниц.
НА ЗАКАТЕ
Твоё лицо — усталый вечер,
В нём боль, и грусть, и тишина,
И пеплом дней легла на плечи
Серебряная седина.
Всё волновавшее когда-то
Невозвратимо отошло,
И тихим отблеском заката
Озарено твоё чело.
Но над минувшим, спящим в тайне,
Ещё дрожит, дрожит слеза...
Мы не любовники, но дай мне
Поцеловать твои глаза.
Ни слов, ни вздохов, ни поминок.
Но там, где слёзы жгли огнём,
Я прохожу, как строгий инок
Перед священным алтарём.
И пусть в минувшем неизменно
Всё, что терзало и ушло,
Но пережитое — священно,
И отошедшее — светло.
ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ
Осыпаются листья, как мечта за мечтой...
В эти грустные дни, в сентябре,
Весь Алтай — золотой,
А вершины его в голубом серебре.
Поброди над рекой. Как прозрачна она,
Голубая Катунь, в сентябре.
Полюбуйся на волны в их буйной игре,
На цветистые камешки дна...
И подумай: какая кругом тишина.
Под туманным плащом
Золотою кольчугой горя,
В эти грустные дни сентября
Горы думают, горы тоскуют... О чём?
БОБЫРГАН*
Как привратник, стоит с незапамятных пор
Бобырган у подножия гор.
Одинок и угрюм, величав и могуч,
Он вознёсся вершиной до туч.
Перед ним — неоглядная ровная степь,
А за ним только горная цепь.
Только горы одни — и вблизи и вдали —
Как застывшие вздохи земли.
Он нахмурил чело, зорко смотрит вокруг:
«Кто ты, странник? Наш недруг иль друг?
Если друг —
будет путь твой и светел и тих
В безпредельных скитаньях твоих.
Если недруг — от гроз, от дыхания бурь
Над тобой почернеет лазурь».
Дик и чуден Алтай. Справедлив и суров
Бобырган, повелитель ветров.
_______________________________
* Б о б ы р г а н — гора, одиноко стоящая в преддверье Алтая со стороны Бийской долины.
В ГЛУШИ
Чей голос там серебряной трубой
Звенит, томит, тревожит даль седую?
Марал ли кличет самку молодую,
Иль Горный Дух зовёт врага на бой?
Какая глушь! На камни встали камни,
И вздыбились утёсы на утёс!
И нет пути. И всюду мох пророс,
Сухой, как пыль, невыразимо давний.
А дальше пропасть чёрная чернеет,
Туманами и гарью повита.
Здесь каждый миг тоской и жутью веет
И что ни шаг — заклятая черта.
Я прижимаюсь к камню головой,
И страшно мне, и холодно, и сиро...
...Быть может, сотворенье мира
Ещё, Творец, не кончено Тобой?
ШАМАН
Священный бубен поднят, вознесён.
Он пахнет дымом, потом, старой кожей,
Но он любим шаманами, он — Божий.
И вот гудит певучий перезвон.
Ложится мгла на серый небосклон.
Над юртой веет ветер непогожий
И в тишину пустынных бездорожий
Несёт молитвы, жуткие, как стон.
И день и ночь кругом шумит тайга,
А там за ней, суровы и безлюдны,
Горят в сиянье северном снега,
И светятся, таинственны и чудны,
Равнины тундр и горы вечных льдов.
Мир полон тайн. Мир страшен и суров.
Два года провёл на фронтах первой германской войны. В годы революции стал эсером, работал в колчаковской прессе.
В конце 30-х арестован и погиб в лагерях.
ПРОБУЖДЕНИЕ
Деревья — в тихом полусне.
Они ещё не слышат, не проснулись.
Но кажется, что ветви протянулись
Навстречу солнцу и весне.
Ещё лишь март — и далеко до зноя,
Не скоро загремит гроза,
И почки их — закрытые глаза —
Целует мягко солнце золотое.
Так ранним утром, радостным и звонким,
Под неумолчный щебет птиц,
Мать будит спящего ребёнка,
Целуя шёлк его ресниц.
НА ЗАКАТЕ
Твоё лицо — усталый вечер,
В нём боль, и грусть, и тишина,
И пеплом дней легла на плечи
Серебряная седина.
Всё волновавшее когда-то
Невозвратимо отошло,
И тихим отблеском заката
Озарено твоё чело.
Но над минувшим, спящим в тайне,
Ещё дрожит, дрожит слеза...
Мы не любовники, но дай мне
Поцеловать твои глаза.
Ни слов, ни вздохов, ни поминок.
Но там, где слёзы жгли огнём,
Я прохожу, как строгий инок
Перед священным алтарём.
И пусть в минувшем неизменно
Всё, что терзало и ушло,
Но пережитое — священно,
И отошедшее — светло.
ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ
Осыпаются листья, как мечта за мечтой...
В эти грустные дни, в сентябре,
Весь Алтай — золотой,
А вершины его в голубом серебре.
Поброди над рекой. Как прозрачна она,
Голубая Катунь, в сентябре.
Полюбуйся на волны в их буйной игре,
На цветистые камешки дна...
И подумай: какая кругом тишина.
Под туманным плащом
Золотою кольчугой горя,
В эти грустные дни сентября
Горы думают, горы тоскуют... О чём?
БОБЫРГАН*
Как привратник, стоит с незапамятных пор
Бобырган у подножия гор.
Одинок и угрюм, величав и могуч,
Он вознёсся вершиной до туч.
Перед ним — неоглядная ровная степь,
А за ним только горная цепь.
Только горы одни — и вблизи и вдали —
Как застывшие вздохи земли.
Он нахмурил чело, зорко смотрит вокруг:
«Кто ты, странник? Наш недруг иль друг?
Если друг —
будет путь твой и светел и тих
В безпредельных скитаньях твоих.
Если недруг — от гроз, от дыхания бурь
Над тобой почернеет лазурь».
Дик и чуден Алтай. Справедлив и суров
Бобырган, повелитель ветров.
_______________________________
* Б о б ы р г а н — гора, одиноко стоящая в преддверье Алтая со стороны Бийской долины.
В ГЛУШИ
Чей голос там серебряной трубой
Звенит, томит, тревожит даль седую?
Марал ли кличет самку молодую,
Иль Горный Дух зовёт врага на бой?
Какая глушь! На камни встали камни,
И вздыбились утёсы на утёс!
И нет пути. И всюду мох пророс,
Сухой, как пыль, невыразимо давний.
А дальше пропасть чёрная чернеет,
Туманами и гарью повита.
Здесь каждый миг тоской и жутью веет
И что ни шаг — заклятая черта.
Я прижимаюсь к камню головой,
И страшно мне, и холодно, и сиро...
...Быть может, сотворенье мира
Ещё, Творец, не кончено Тобой?
ШАМАН
Священный бубен поднят, вознесён.
Он пахнет дымом, потом, старой кожей,
Но он любим шаманами, он — Божий.
И вот гудит певучий перезвон.
Ложится мгла на серый небосклон.
Над юртой веет ветер непогожий
И в тишину пустынных бездорожий
Несёт молитвы, жуткие, как стон.
И день и ночь кругом шумит тайга,
А там за ней, суровы и безлюдны,
Горят в сиянье северном снега,
И светятся, таинственны и чудны,
Равнины тундр и горы вечных льдов.
Мир полон тайн. Мир страшен и суров.