Родина — Алтай. Родители крестьяне. Летом 1941 года вызвался добровольцем; вместо окопов отправили в Томск, в артиллерийское училище. Потом Крымский фронт, керченский десант, тяжёлое ранение, госпиталь. Дальше Сталинград, Курская битва; 10 января 1944 г. указ о присвоении гвардии старшему сержанту Борисову Михаилу Фёдоровичу звания Герой Советского Союза. Несмотря на новое ранение, участвовал в боях за Берлин (уже в звании младшего лейтенанта). После Победы: Новосибирская юридическая школа, работал следователем, помощником прокурора; с 1952 года — в органах госбезопасности, с 1968-го — в милиции. В чине полковника вышел в отставку (1981 г.). Автор двадцати пяти сборников стихов. Многие последние годы жил в Москве.
ВСЁ ЭТО ОНА
Взбесившимся чёртом Металась война, Поштучно и оптом Платила она. Хватая в объятья, Швыряла «на щит»... Был дважды распят я И трижды убит. Но двадцать медалей И все ордена, Что мне перепали, Сковала война. Не с ней ли дороги Мы брали в штыки От матушки Волги До Шпрее-реки? Закат без рассвета. Как гром тишина. Любовь, что не спета. Всё это — она!
ПСИХИЧЕСКАЯ АТАКА
Они идут за рядом ряд, Как три лавины, За ними Ворошиловград, Пол-Украины. И тянет явно коньяком От их походки... А мы Скупым сухим пайком Заткнули глотки. Припали к снегу, затаясь, Мороз по коже: Идёт коричневая мразь, Да, мразь, а всё же... У дула чёрное кольцо, Не видно неба — Мне пистолет суёт в лицо Комбат свирепо. Орёт: «Ты, Мишка, сибиряк, По скулам вижу. Дай подойти им, так-растак, Как можно ближе...» Мой командир ещё орёт, Но сам при этом Уже со лба стирает пот Тем пистолетом. Меня он знает — не слабак, В мозолях плечи. Я подпущу врага и так Под хлёст картечи. ...И подпустили мы его, И смерч ударил. Не видно больше ничего В смердящей гари. Комбат опять орёт: «Растак, Бери пониже! Ты — настоящий сибиряк. По хватке вижу...» А враг, ослепнув, прёт и прёт К моей траншее, И у меня холодный пот Бежит по шее. Посёк весь снег свинцовый град, Мутится разум...
Но бью внахлёст — и мрази ряд Ложится наземь.
* * *
Взмела колючим снегом Пурга из-за угла, Колдует по застрехам Разбуженная мгла. Бегу, почти незрячий, Туда, где насмерть встал Ещё с поры ребячьей Зареченский увал. Повыбит ветром шалым На нём живой пушок, Горючим красноталом Окрасился висок. Упав с увалом рядом, Молю, чтоб хоть на час Спокойным снегопадом Судьба прикрыла нас И, как сестра, бывало, Чуть-чуть наискосок Ему забинтовала Простреленный висок.
ПУСТЬ
Представь себе хотя бы на мгновенье — Матросов жив!.. Он без пустых обид Простит живым и робость, и сомненья, Но подлости и мёртвым не простит. А тот, кому сейчас пришла охота — Из доброты-де! — Всё и вся простить, Пусть сам себя поднимет к жерлу дота И с той горы попробует судить.