Родился в селе Николаевский Городок Саратовской губернии в семье учителей. В 1904 году окончил 1-ю мужскую гимназию Саратова и на два года уехал в Германию – слушал лекции по философии в университетах Берлина и Иены. С 1907 года в Петербурге: юридический факультет университета (окончил в 1914 г.); знакомство с Н. Гумилёвым; первая книга стихов «Дикая порфира» (1912 г.). От революции уехал (в декабре 1917-го) в Саратов, где работал в газете «Саратовские ведомости». С 1919 по 1922 год – служба в Красной Армии: секретарь трибунала при штабе Кавказского фронта, лектор пехотно-пулемётных курсов. Далее – Москва (1923 г.), работа в различных издательствах; публикует новые книги своих стихов; в 1939 году вместе с М. Кашкиным издаёт антологию «Поэты Америки. ХХ век». Во время войны работал в системе Политуправления РККА. До конца жизни Михаил Александрович Зенкевич жил в Москве и вёл активную литературную работу. Награждён болгарским орденом «Кирилл и Мефодий» I степени (1966 г.) и орденом Трудового Красного Знамени (1971 г.). Последняя прижизненная книга «Избранное» вышла весной 1973 года. В 1994 году внук М. Зенкевича выпустил собрание сочинений деда в одном томе.
* * *
Всё прошлое нам кажется лишь сном, Всё будущее – лишь мечтою дальной, И только в настоящем мы живём Мгновенной жизнью, полной и реальной.
И непрерывной молнией мгновенья В явь настоящего воплощены, Как неразрывно спаянные звенья, – Мечты о будущем, о прошлом сны.
20 декабря 1940
ВСАДНИК ПОД БУРКОЙ
«Станичники, донцы, кубанцы, терцы! Покажем им погибельный Кавказ…» – Его слова доходчивы до сердца. Кто он такой, чтоб отдавать приказ?
Но властны голоса его раскаты. Ни горец, ни казак. Чудно одет. За поясом под буркою косматой С серебряной насечкой пистолет.
По-командирски он кричит и машет Лезгинской шашкою над головой, И словно кафу свадебную пляшет Под ним конь кабардинский огневой.
Дрожь пробегает по ногам точёным, Как будто конь на воле в косяке, И мощный крик летит по эскадронам И эхом замирает вдалеке.
Марш… Все за ним по сабельному знаку. Сигнал горниста проиграл – и смолк. Казачьей лавою пошёл в атаку, Раскинувшись, кавалерийский полк.
Земля родная загудела тяжко. Он вырвался из строя одинок. Маячит впереди его фуражка, И серебрится огненный клинок.
Вот перед ним взорвалась мина… мимо… И по горам отдался громом гул, А он через воронку невредимо На вороном коне перемахнул.
Кто этот всадник? Приглядись получше. Он ночью прискакал издалека. Не узнаёшь? То Лермонтов, поручик Пехотного Тенгинского полка.
Так он скакал когда-то на завалы С отчаянной командой смельчаков, Под буркой в сюртуке, в рубахе алой, В атаке первый, – он всегда таков.
Фанфара над полком гремит победно. Клинки казачьи вложены в ножны, А Лермонтов уже исчез безследно, Как будто в воду канул с крутизны.
И шумно по камням Подкумок мчится. Насупился Бештау… Погоди, Ещё не раз с ним свидеться случится – Ведь он всегда в атаках впереди!
1943
ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА
На душе тревога – И копытный стук, Дальняя дорога, Холодок разлук. Словно на рассвете Дан к отъезду знак. Стелет зимний ветер По ногам сквозняк. Кто-то в дверь выносит Чёрный чемодан. Кто-то мне подносит Огненный стакан. Пью я, не пьянея, И чему-то рад. Чьи же мне на шею Руки вдруг взлетят? По ветру без боли Грусть-тоску раскинь… Колокольчик в поле: Динь-динь-динь… динь-динь…
1944
* * *
Твой сон передрассветный сладок, И дразнит дерзкого меня Намёками прозрачных складок Чуть дышащая простыня.
Но, недотрога, ты свернулась Под стать мимозе иль ежу. На цыпочках, чтоб не проснулась, Уйду, тебя не разбужу.
Какая гладь и ширь какая! И с якоря вниз головой Сейчас слечу я, рассекая Хрусталь дремотный, огневой!
И вспомнив нежную истому, Ещё зовущую ко сну, Навстречу солнцу золотому С сажёнок брызгами блесну.