Валерий Францевич Салатко-Петрище, потомок старинного белорусско-польского дворянского рода, родился в Иркутске. В 1920 году мать (Сентянина Е. А.) эмигрировала с сыном в Харбин, где он к 1936 году получил высшее юридическое образование. С 1932 года — участник «Чураевки», а в 1938 году постригся в монахи харбинского Казанско-Богородицкого русского монастыря (под именем Гермоген). Позднее служил в русской миссии в Пекине и Шанхае, изучил китайский язык, а после войны работал переводчиком в корпункте ТАСС.
С 1952 года жил в Бразилии, в Рио-де-Жанейро (работал в ювелирном магазине, на мебельной фабрике — консультантом-юристом, библиотекарем в английском консульстве, преподавал русский язык в морском училище).
На протяжении всей жизни (кроме периода 1957–1967 гг.) занимался литературой, издав 13 книг своих стихотворений, том мемуаров, четыре книги переводов поэзии (с китайского, с английского и антологию бразильской поэзии), книгу стихов на португальском языке...
Псевдонимом послужила фамилия второго мужа матери.
В 2018 году в Москве вышло трёхтомное собрание сочинений В. Перелешина.
МЫ
Нас миллионы — вездесущих,
Бездомных всюду и везде,
То изнывающих, то ждущих,
То приучившихся к беде.
Земные ветхие границы
Мы исподволь пересекли;
Мы прежние свои столицы
В столицу мира отнесли.
Во всех республиках и царствах,
В чужие вторгшись города,
Мы — государство в государствах,
Сплотившееся навсегда.
Разбросанные по чужбинам,
Встречаемые здесь и там,
По всем краям и украинам,
По широтам и долготам,
Все звёзды повидав чужие
И этих звёзд не возлюбя, —
Мы обрели тебя, Россия,
Мы обрели самих себя!
На мёрзлых полюсах планеты,
Под тропиками там и тут
Какие к нам слетают светы,
Какие яблони цветут?
Не мы ли — белый мозг арийства —
За белизну и красоту
Терпели голод, и убийства,
И ненависть, и клевету?
Мы стали русскими впервые
(О если бы скостить века!),
На звёзды поглядев чужие,
На неродные облака.
И вот, на древние разброды,
На все разлады несмотря,
Мы знаем: русского восхода
Лишь занимается заря.
Пусть мы бедны и несчастливы
И выбиваемся едва,
Но мы выносливы и живы,
И в нашем образе жива —
Пусть звёзды холодны чужие —
Отрубленная голова
Неумирающей России.
1934
СЧАСТЬЕ
Взамен побед, и бурь, и сладострастья,
И мужественной битвы до конца
Ты, Боже, дал мне маленькое счастье,
Какому не завидуют сердца.
Дар памяти! Ни громоносной славы,
Ни жгучих сновидений не влача,
Я только ветры, вечера и травы,
Пускаясь в путь, подъемлю на плеча.
Прощальный день, обманчиво спокойный,
Задумчивое небо сентября,
И сумерки, и жёсткий ветер хвойный
В мой южный дом возьму с собою я.
И память мне не раз покажет снова
Кладбищенский многоречивый сад,
И на скамейке томик Гумилёва,
И тёмных глаз обрадованный взгляд.
24 сентября 1940
НОСТАЛЬГИЯ
Я сердца на дольки, на ломтики не разделю,
Россия, Россия, отчизна моя золотая!
Все страны вселенной я сердцем широким люблю,
Но только, Россия, одну тебя больше Китая.
У мачехи ласковой — в жёлтой я вырос стране,
И жёлтые кроткие люди мне братьями стали:
Здесь неповторимые сказки мерещились мне,
И летние звёзды в ночи для меня расцветали.
Лишь осенью поздней, в начальные дни октября,
Как северный ветер заплачет — родной и щемящий, —
Когда на закате костром полыхает заря,
На север смотрю я — всё дольше, и чаще, и чаще.
Оттуда — из этой родной и забытой земли —
Забытой, как сон, но во веки веков незабвенной —
Ни звука, ни слова — лишь медленные журавли
На крыльях усталых приносят привет драгоценный.
И вдруг опадают, как сложенные веера,
Улыбки, и сосны, и арки... Россия, Россия!
В прохладные эти задумчивые вечера
Печальной звездою восходит моя ностальгия.
19.09.1943
ИЗГОЙ
Изгнанником, бродягой, чужаком
Я прошагал по рытвинам и шпалам,
Но с верностью, хотя бы только в малом,
И с Пушкиным, читаемым тайком.
Останься же, Россия, родником,
Не слившимся с разливом небывалым,
И шелести — в обиду карнавалам —
Мне на ухо запретным шепотком!
Китай — любовь, Бразилия — свобода,
А только я не видел ледохода,
И соловей не пел в моём саду.
Я сыт, одет. И всё же нет желанья
На жимолость, рябину, лебеду
Наклеивать латинские названья!
* * *
В час последний, догорая,
Все желанья угашу:
Только мира, а не рая,
Умирая, попрошу.
Вечной славы мне не надо,
Но скользнуть бы наяву
В предвечернюю прохладу,
Тишину и синеву.
Пусть восходят в ярком свете
Отдалённые миры, —
Я усну, как дремлют дети,
Утомившись от игры.
1947
* * *
Под шляпы — от света,
В подушки — от шума,
От ветра и ночи —
Под воротники,
Уходим, как в Лету,
Уходим угрюмо.
Чудим и бормочем
И пишем стихи.
С 1952 года жил в Бразилии, в Рио-де-Жанейро (работал в ювелирном магазине, на мебельной фабрике — консультантом-юристом, библиотекарем в английском консульстве, преподавал русский язык в морском училище).
На протяжении всей жизни (кроме периода 1957–1967 гг.) занимался литературой, издав 13 книг своих стихотворений, том мемуаров, четыре книги переводов поэзии (с китайского, с английского и антологию бразильской поэзии), книгу стихов на португальском языке...
Псевдонимом послужила фамилия второго мужа матери.
В 2018 году в Москве вышло трёхтомное собрание сочинений В. Перелешина.
МЫ
Нас миллионы — вездесущих,
Бездомных всюду и везде,
То изнывающих, то ждущих,
То приучившихся к беде.
Земные ветхие границы
Мы исподволь пересекли;
Мы прежние свои столицы
В столицу мира отнесли.
Во всех республиках и царствах,
В чужие вторгшись города,
Мы — государство в государствах,
Сплотившееся навсегда.
Разбросанные по чужбинам,
Встречаемые здесь и там,
По всем краям и украинам,
По широтам и долготам,
Все звёзды повидав чужие
И этих звёзд не возлюбя, —
Мы обрели тебя, Россия,
Мы обрели самих себя!
На мёрзлых полюсах планеты,
Под тропиками там и тут
Какие к нам слетают светы,
Какие яблони цветут?
Не мы ли — белый мозг арийства —
За белизну и красоту
Терпели голод, и убийства,
И ненависть, и клевету?
Мы стали русскими впервые
(О если бы скостить века!),
На звёзды поглядев чужие,
На неродные облака.
И вот, на древние разброды,
На все разлады несмотря,
Мы знаем: русского восхода
Лишь занимается заря.
Пусть мы бедны и несчастливы
И выбиваемся едва,
Но мы выносливы и живы,
И в нашем образе жива —
Пусть звёзды холодны чужие —
Отрубленная голова
Неумирающей России.
1934
СЧАСТЬЕ
Взамен побед, и бурь, и сладострастья,
И мужественной битвы до конца
Ты, Боже, дал мне маленькое счастье,
Какому не завидуют сердца.
Дар памяти! Ни громоносной славы,
Ни жгучих сновидений не влача,
Я только ветры, вечера и травы,
Пускаясь в путь, подъемлю на плеча.
Прощальный день, обманчиво спокойный,
Задумчивое небо сентября,
И сумерки, и жёсткий ветер хвойный
В мой южный дом возьму с собою я.
И память мне не раз покажет снова
Кладбищенский многоречивый сад,
И на скамейке томик Гумилёва,
И тёмных глаз обрадованный взгляд.
24 сентября 1940
НОСТАЛЬГИЯ
Я сердца на дольки, на ломтики не разделю,
Россия, Россия, отчизна моя золотая!
Все страны вселенной я сердцем широким люблю,
Но только, Россия, одну тебя больше Китая.
У мачехи ласковой — в жёлтой я вырос стране,
И жёлтые кроткие люди мне братьями стали:
Здесь неповторимые сказки мерещились мне,
И летние звёзды в ночи для меня расцветали.
Лишь осенью поздней, в начальные дни октября,
Как северный ветер заплачет — родной и щемящий, —
Когда на закате костром полыхает заря,
На север смотрю я — всё дольше, и чаще, и чаще.
Оттуда — из этой родной и забытой земли —
Забытой, как сон, но во веки веков незабвенной —
Ни звука, ни слова — лишь медленные журавли
На крыльях усталых приносят привет драгоценный.
И вдруг опадают, как сложенные веера,
Улыбки, и сосны, и арки... Россия, Россия!
В прохладные эти задумчивые вечера
Печальной звездою восходит моя ностальгия.
19.09.1943
ИЗГОЙ
Изгнанником, бродягой, чужаком
Я прошагал по рытвинам и шпалам,
Но с верностью, хотя бы только в малом,
И с Пушкиным, читаемым тайком.
Останься же, Россия, родником,
Не слившимся с разливом небывалым,
И шелести — в обиду карнавалам —
Мне на ухо запретным шепотком!
Китай — любовь, Бразилия — свобода,
А только я не видел ледохода,
И соловей не пел в моём саду.
Я сыт, одет. И всё же нет желанья
На жимолость, рябину, лебеду
Наклеивать латинские названья!
* * *
В час последний, догорая,
Все желанья угашу:
Только мира, а не рая,
Умирая, попрошу.
Вечной славы мне не надо,
Но скользнуть бы наяву
В предвечернюю прохладу,
Тишину и синеву.
Пусть восходят в ярком свете
Отдалённые миры, —
Я усну, как дремлют дети,
Утомившись от игры.
1947
* * *
Под шляпы — от света,
В подушки — от шума,
От ветра и ночи —
Под воротники,
Уходим, как в Лету,
Уходим угрюмо.
Чудим и бормочем
И пишем стихи.