Юрий Борисович Бексофиев (или Бек-Софиев) — обладатель редкой родословной: прадед — один из наибов (военачальников) у Шамиля; дед вывезен в детстве с Кавказа Ермоловым, окончил Пажеский корпус и всю жизнь провёл на русской службе, оставаясь приверженцем ислама; отец — офицер русской армии, однополчанин А. Деникина, принял православие...
Родился Ю. Софиев в Восточной Польше, в местечке Белла. Учился в кадетских корпусах Нижнего Новгорода и Хабаровска; артиллерийским офицером воевал (вместе с отцом) в Белой армии.
Эмигрировал через Галлиполи и Белград, с 1928 года жил в Париже; на жизнь зарабатывал мойкой окон; постепенно вошёл в круг писателей-эмигрантов, стал председателем Союза молодых поэтов; в 1937 году опубликовал единственный сборник стихов «Годы и камни».
В 1955 году вместе с сыном вернулся в СССР, жил в Алма-Ате, работал научным художником-иллюстратором в Институте зоологии АН Казахстана. Умер в тогдашней столице Казахской ССР.
____________
*По другим данным, умер в 1976 году.
* * *
Чем сердце жило? Было чем согрето,
Ты спрашиваешь, в буре страшных лет?
Простая вера мальчика-кадета
Даёт исчерпывающий ответ.
Не отдавая ясного отчёта,
Но юности нимало не щадя,
Мы честно бились. Ты — у пулемёта.
У жарких пушек честно бился я.
И за отцовской верностью и честью
Не ведали, что нищая страна
Уже выходит к славе с новой вестью,
Великие возносит имена.
И вдруг встаёт за капитанской рубкой
Жестокий мир борьбы, труда, беды.
И в этой жизни прежний смысл вражды
Уж кажется сомнительным и хрупким.
И в крепком сердце верность сохраня
На всех земных безрадостных дорогах,
Библейский сын, сойдя с коня,
Склоняется у отчего порога.
* * *
Поговорим вполголоса о жизни.
Твоя рука лежит в моей руке.
Мы граждане не найденной отчизны,
Которая нигде и вдалеке.
Да, да, конечно, надо жить и строить,
Бороться, верить, жертвовать собой.
Да, да, не только надо, но и стоит.
Но как же с грустью совладать такой!
Ведь самый верный друг тебя забудет.
Любимая предаст тебя с другим.
Из века в век — так было, есть и будет.
И что ж? — сознаемся, договорим.
И ты предашь вернейшую подругу.
И вот в какой-то день, в какой-то час,
Как тетива, натянутая туго,
Вдруг сердце обрывается у нас.
* * *
Как трудно жить с растерянным сознаньем,
Как трудно жить без настоящих дел.
Быть может, одиночества удел
Судьбой дарован нам, как испытанье.
Мы изменить не в силах ничего.
Мы ходим на работу и на службу.
А наша утешительная дружба
Не утешает ровно никого.
Расходятся с кем было по пути.
И с каждым днём, и с каждым новым годом
Нам нашу вынужденную свободу
Всё безотрадней и трудней нести.
* * *
Так всё закончилось войною.
Безликий, безпощадный рок
Подводит чёрною чертою
Двадцатилетию итог.
Всё пережитое уходит,
Отодвигается в века.
И жизнь мою с собой уводит
От двадцати до сорока.
И снова трудным испытаньем
Встают ещё слепые дни.
Бедой, разлукой и скитаньем
Грозят мне сызнова они.
1939
Родился Ю. Софиев в Восточной Польше, в местечке Белла. Учился в кадетских корпусах Нижнего Новгорода и Хабаровска; артиллерийским офицером воевал (вместе с отцом) в Белой армии.
Эмигрировал через Галлиполи и Белград, с 1928 года жил в Париже; на жизнь зарабатывал мойкой окон; постепенно вошёл в круг писателей-эмигрантов, стал председателем Союза молодых поэтов; в 1937 году опубликовал единственный сборник стихов «Годы и камни».
В 1955 году вместе с сыном вернулся в СССР, жил в Алма-Ате, работал научным художником-иллюстратором в Институте зоологии АН Казахстана. Умер в тогдашней столице Казахской ССР.
____________
*По другим данным, умер в 1976 году.
* * *
Чем сердце жило? Было чем согрето,
Ты спрашиваешь, в буре страшных лет?
Простая вера мальчика-кадета
Даёт исчерпывающий ответ.
Не отдавая ясного отчёта,
Но юности нимало не щадя,
Мы честно бились. Ты — у пулемёта.
У жарких пушек честно бился я.
И за отцовской верностью и честью
Не ведали, что нищая страна
Уже выходит к славе с новой вестью,
Великие возносит имена.
И вдруг встаёт за капитанской рубкой
Жестокий мир борьбы, труда, беды.
И в этой жизни прежний смысл вражды
Уж кажется сомнительным и хрупким.
И в крепком сердце верность сохраня
На всех земных безрадостных дорогах,
Библейский сын, сойдя с коня,
Склоняется у отчего порога.
* * *
Поговорим вполголоса о жизни.
Твоя рука лежит в моей руке.
Мы граждане не найденной отчизны,
Которая нигде и вдалеке.
Да, да, конечно, надо жить и строить,
Бороться, верить, жертвовать собой.
Да, да, не только надо, но и стоит.
Но как же с грустью совладать такой!
Ведь самый верный друг тебя забудет.
Любимая предаст тебя с другим.
Из века в век — так было, есть и будет.
И что ж? — сознаемся, договорим.
И ты предашь вернейшую подругу.
И вот в какой-то день, в какой-то час,
Как тетива, натянутая туго,
Вдруг сердце обрывается у нас.
* * *
Как трудно жить с растерянным сознаньем,
Как трудно жить без настоящих дел.
Быть может, одиночества удел
Судьбой дарован нам, как испытанье.
Мы изменить не в силах ничего.
Мы ходим на работу и на службу.
А наша утешительная дружба
Не утешает ровно никого.
Расходятся с кем было по пути.
И с каждым днём, и с каждым новым годом
Нам нашу вынужденную свободу
Всё безотрадней и трудней нести.
* * *
Так всё закончилось войною.
Безликий, безпощадный рок
Подводит чёрною чертою
Двадцатилетию итог.
Всё пережитое уходит,
Отодвигается в века.
И жизнь мою с собой уводит
От двадцати до сорока.
И снова трудным испытаньем
Встают ещё слепые дни.
Бедой, разлукой и скитаньем
Грозят мне сызнова они.
1939