Родители – учителя. Родилась в городе Бодайбо (Иркутская область), окончила среднюю школу на прииске Ленинском, училась в Иркутском университете. В 1962 году вышла первая книга её стихов «Проталины» (предисловие А. Прокофьева). В 1965-м окончила Высшие литературные курсы в Москве, выпустив сборник «Соболи». Литературная судьба складывалась вроде бы удачно, однако после книги «Забереги» (1972 г.) последовал десятилетний перерыв в публикациях... В эти годы зарабатывала на жизнь переводами.
1982-й – сборник «Гадание Светланы», в следующем году – «Соболиная тропа»; стихи появляются в самых заметных журналах страны; в 1986-м – сборник «Стихотворения». Собиралась на литературный фестиваль в Болгарию.
И вдруг – больница... сложнейшая (вынужденная) операция... Не приходя в сознание, Светлана Александровна Кузнецова покинула мир сей. (Есть и другая версия её ухода.)
Посмертно вышли два сборника её стихов (1989, 1990).
* * *
И вот опять мне снится родина.
И вот опять пуржит пурга.
Что мной утеряно, уронено
На те высокие снега?
Что мной утрачено, убито?
Никак сегодня не пойму,
Какой неведомый убыток
Мешает счастью моему?
Зачем я радовалась мало?
О чём болела голова?
...Ах, здравствуй,
Здравствуй,
Здравствуй, мама.
Как хорошо, что ты жива!..
Она, в пальто своем не новом,
Бедна, безпомощна, бледна,
Платком покрытая пуховым,
На белизне стоит одна.
– Давай пойдем вдвоём по полю, –
Она тихонько говорит.
– Давай поплачем, дочка, вволю,
Покуда солнце не горит...
* * *
Мои леса ненастья пригибают,
Над ними тучи низкие плывут...
Все, видящие Бога, – погибают.
Все, видящие дьявола, – живут.
Однажды, услыхав слова вот эти,
Я поняла, что в тяжкие года
Лишь потому и выжила на свете,
Что не видала Бога никогда.
* * *
Позабыв про холод и про нарты,
На придумку скорую легка,
Красные раскидываю карты,
Русского гадаю мужика.
Как ты ни раскидывай, однако
На плетне всё так же виснет вновь
Красная немытая рубаха –
Русская напрасная любовь.
На окне всё так же загнивает
Красная напрасная герань.
Русский ворон надо мной витает.
Дышит русской гибелью елань...
* * *
Я хочу картину в круглой раме,
В очень круглой, очень золотой,
Чтоб на ней пред гордыми горами
Говорил бы проповедь святой.
Говорил бы проповедь и плакал,
Плакал так, как нынче плачу я,
Как скулит бездомная собака
За глухим порогом бытия.
* * *
Прядётся древняя основа
Познанья из обрывков сна.
И ночь в жилище входит снова,
Дремотных ужасов полна.
Кому полночный страх неведом?
Чей взгляд касается лица?
Он всех нас вяжет вязким бредом,
Необратимостью конца.
Уж сколько раз мы погибали...
Но солнце новое взойдёт.
Цветок – молитва ли, мольба ли –
Над пустотою расцветёт.
1982-й – сборник «Гадание Светланы», в следующем году – «Соболиная тропа»; стихи появляются в самых заметных журналах страны; в 1986-м – сборник «Стихотворения». Собиралась на литературный фестиваль в Болгарию.
И вдруг – больница... сложнейшая (вынужденная) операция... Не приходя в сознание, Светлана Александровна Кузнецова покинула мир сей. (Есть и другая версия её ухода.)
Посмертно вышли два сборника её стихов (1989, 1990).
* * *
И вот опять мне снится родина.
И вот опять пуржит пурга.
Что мной утеряно, уронено
На те высокие снега?
Что мной утрачено, убито?
Никак сегодня не пойму,
Какой неведомый убыток
Мешает счастью моему?
Зачем я радовалась мало?
О чём болела голова?
...Ах, здравствуй,
Здравствуй,
Здравствуй, мама.
Как хорошо, что ты жива!..
Она, в пальто своем не новом,
Бедна, безпомощна, бледна,
Платком покрытая пуховым,
На белизне стоит одна.
– Давай пойдем вдвоём по полю, –
Она тихонько говорит.
– Давай поплачем, дочка, вволю,
Покуда солнце не горит...
* * *
Мои леса ненастья пригибают,
Над ними тучи низкие плывут...
Все, видящие Бога, – погибают.
Все, видящие дьявола, – живут.
Однажды, услыхав слова вот эти,
Я поняла, что в тяжкие года
Лишь потому и выжила на свете,
Что не видала Бога никогда.
* * *
Позабыв про холод и про нарты,
На придумку скорую легка,
Красные раскидываю карты,
Русского гадаю мужика.
Как ты ни раскидывай, однако
На плетне всё так же виснет вновь
Красная немытая рубаха –
Русская напрасная любовь.
На окне всё так же загнивает
Красная напрасная герань.
Русский ворон надо мной витает.
Дышит русской гибелью елань...
* * *
Я хочу картину в круглой раме,
В очень круглой, очень золотой,
Чтоб на ней пред гордыми горами
Говорил бы проповедь святой.
Говорил бы проповедь и плакал,
Плакал так, как нынче плачу я,
Как скулит бездомная собака
За глухим порогом бытия.
* * *
Прядётся древняя основа
Познанья из обрывков сна.
И ночь в жилище входит снова,
Дремотных ужасов полна.
Кому полночный страх неведом?
Чей взгляд касается лица?
Он всех нас вяжет вязким бредом,
Необратимостью конца.
Уж сколько раз мы погибали...
Но солнце новое взойдёт.
Цветок – молитва ли, мольба ли –
Над пустотою расцветёт.