Сын польского дворянина и еврейки польского католического воспитания. Родился в Москве. Учился в университете, который не окончил. Стихи начал печатать с 1905 года; в 1908 и 1914 годах выпустил сборники «Молодость» и «Счастливый домик», чем обратил на себя внимание.
Революцию, как и многие, встретил с восторгом: работал в Наркомпросе, в издательстве «Всемирная литература», читал лекции в студии Пролеткульта, заведовал Книжной палатой в Москве...
В 1920-м — сборник стихов «Путём зерна». В 1922-м — «Тяжёлая лира» и отъезд за границу вместе со своим литературным секретарём Н. Берберовой, вроде бы на лечение, оказалось — совсем*.
Париж, журналистика, болезни (туберкулёз, в частности); стихи пишет редко (последний сборник «Собрание стихов» — в 1927 г.); литературная критика...
Умер Владимир Фелицианович Ходасевич в больнице (местечко Бийанкур под Парижем) после операции по поводу рака.
______________________________________
*«Увлечение Берберовой стало, по-видимому, одной из главных причин его отъезда из России». В. Толмачёв. («Писатели русского зарубежья. (1918–1940). Справочник». Часть III. С. 71.)
* * *
Когда б я долго жил на свете,
Должно быть, на исходе дней
Упали бы соблазнов сети
С несчастной совести моей.
Какая может быть досада
И счастья разве хочешь сам,
Когда нездешняя прохлада
Уже бежит по волосам?
Глаз отдыхает, слух не слышит,
Жизнь потаённо хороша,
И небом невозбранно дышит
Почти свободная душа.
8–29.06.1921
* * *
Ни розового сада,
Ни песенного лада
Воистину не надо —
Я падаю в себя.
На всё, что людям ясно,
На всё, что им прекрасно,
Вдруг стала несогласна
Взыгравшая душа.
Мне всё невыносимо!
Скорей же, легче дыма,
Летите мимо, мимо,
Дурные сны земли!
19 октября 1921
* * *
Люблю людей, люблю природу,
Но не люблю ходить гулять
И твёрдо знаю, что народу
Моих творений не понять.
Довольный малым, созерцаю
То, что даёт нещедрый рок:
Вяз, прислонившийся к сараю,
Покрытый лесом бугорок…
Ни грубой славы, ни гонений
От современников не жду,
Но сам стригу кусты сирени
Вокруг террасы и в саду.
15–16 июня 1921
* * *
Душа поёт, поёт, поёт,
В душе такой расцвет,
Какому, верно, в этот год
И оправданья нет.
В церквах — гроба, по всей стране
И мор, и меч, и глад,
Но словно солнце есть во мне —
Так я чему-то рад.
Должно быть, это мой позор,
Но что же, если вот —
Душа, всему наперекор,
Поёт, поёт, поёт?
5. 12. 1919
СТАНСЫ
Уж волосы седые на висках
Я прядью чёрной прикрываю,
И замирает сердце, как в тисках,
От лишнего стакана чаю.
Уж тяжелы мне долгие труды,
И не таят очарованья
Ни знаний слишком пряные плоды,
Ни женщин душные лобзанья.
С холодностью взираю я теперь
На скуку славы предстоящей…
Зато слова: цветок, ребёнок, зверь —
Приходят на уста всё чаще.
Рассеянно я слушаю порой
Поэтов праздные бряцанья,
Но душу полнит сладкой полнотой
Зерна немое прорастанье.
24–25 октября 1918
ВЕЧЕР
Под ногами скользь и хруст.
Ветер дунул, снег пошёл.
Боже мой, какая грусть!
Господи, какая боль!
Тяжек Твой подлунный мир,
Да и Ты немилосерд.
И к чему такая ширь,
Если есть на свете смерть?
И никто не объяснит,
Отчего на склоне лет
Хочется ещё бродить,
Верить, коченеть и петь.
23. 03. 1922
СТАНСЫ
Бывало, думал: ради мига
И год, и два, и жизнь отдам...
Цены не знает прощелыга
Своим приблудным пятакам.
Теперь иные дни настали.
Лежат морщины возле губ,
Мои минуты вздорожали,
Я стал умён, суров и скуп.
Я много вижу, много знаю,
Моя седеет голова,
И звёздный ход я примечаю,
И слышу, как растёт трава.
И каждый вам неслышный шёпот,
И каждый вам незримый свет
Обогащают смутный опыт
Психеи, падающей в бред.
Теперь себя я не обижу:
Старею, горблюсь, но коплю
Всё, что так нежно ненавижу
И так язвительно люблю.
1–18 августа 1922. Misdroy
ГОСТЮ
Входя ко мне, неси мечту,
Иль дьявольскую красоту,
Иль Бога, если сам ты Божий.
А маленькую доброту,
Как шляпу, оставляй в прихожей.
Здесь, на горошине земли,
Будь или ангел, или демон.
А человек — иль не затем он,
Чтобы забыть его могли?
7 июля 1921
ПУТЁМ ЗЕРНА
Проходит сеятель по ровным бороздам.
Отец его и дед по тем же шли путям.
Сверкает золотом в его руке зерно,
Но в землю чёрную оно упасть должно.
И там, где червь слепой прокладывает ход,
Оно в заветный срок умрёт и прорастёт.
Так и душа моя идёт путём зерна:
Сойдя во мрак, умрёт — и оживёт она.
И ты, моя страна, и ты, её народ,
Умрёшь и оживёшь, пройдя сквозь этот год, —
Затем что мудрость нам единая дана:
Всему живущему идти путём зерна.
23.12.1917
Революцию, как и многие, встретил с восторгом: работал в Наркомпросе, в издательстве «Всемирная литература», читал лекции в студии Пролеткульта, заведовал Книжной палатой в Москве...
В 1920-м — сборник стихов «Путём зерна». В 1922-м — «Тяжёлая лира» и отъезд за границу вместе со своим литературным секретарём Н. Берберовой, вроде бы на лечение, оказалось — совсем*.
Париж, журналистика, болезни (туберкулёз, в частности); стихи пишет редко (последний сборник «Собрание стихов» — в 1927 г.); литературная критика...
Умер Владимир Фелицианович Ходасевич в больнице (местечко Бийанкур под Парижем) после операции по поводу рака.
______________________________________
*«Увлечение Берберовой стало, по-видимому, одной из главных причин его отъезда из России». В. Толмачёв. («Писатели русского зарубежья. (1918–1940). Справочник». Часть III. С. 71.)
* * *
Когда б я долго жил на свете,
Должно быть, на исходе дней
Упали бы соблазнов сети
С несчастной совести моей.
Какая может быть досада
И счастья разве хочешь сам,
Когда нездешняя прохлада
Уже бежит по волосам?
Глаз отдыхает, слух не слышит,
Жизнь потаённо хороша,
И небом невозбранно дышит
Почти свободная душа.
8–29.06.1921
* * *
Ни розового сада,
Ни песенного лада
Воистину не надо —
Я падаю в себя.
На всё, что людям ясно,
На всё, что им прекрасно,
Вдруг стала несогласна
Взыгравшая душа.
Мне всё невыносимо!
Скорей же, легче дыма,
Летите мимо, мимо,
Дурные сны земли!
19 октября 1921
* * *
Люблю людей, люблю природу,
Но не люблю ходить гулять
И твёрдо знаю, что народу
Моих творений не понять.
Довольный малым, созерцаю
То, что даёт нещедрый рок:
Вяз, прислонившийся к сараю,
Покрытый лесом бугорок…
Ни грубой славы, ни гонений
От современников не жду,
Но сам стригу кусты сирени
Вокруг террасы и в саду.
15–16 июня 1921
* * *
Душа поёт, поёт, поёт,
В душе такой расцвет,
Какому, верно, в этот год
И оправданья нет.
В церквах — гроба, по всей стране
И мор, и меч, и глад,
Но словно солнце есть во мне —
Так я чему-то рад.
Должно быть, это мой позор,
Но что же, если вот —
Душа, всему наперекор,
Поёт, поёт, поёт?
5. 12. 1919
СТАНСЫ
Уж волосы седые на висках
Я прядью чёрной прикрываю,
И замирает сердце, как в тисках,
От лишнего стакана чаю.
Уж тяжелы мне долгие труды,
И не таят очарованья
Ни знаний слишком пряные плоды,
Ни женщин душные лобзанья.
С холодностью взираю я теперь
На скуку славы предстоящей…
Зато слова: цветок, ребёнок, зверь —
Приходят на уста всё чаще.
Рассеянно я слушаю порой
Поэтов праздные бряцанья,
Но душу полнит сладкой полнотой
Зерна немое прорастанье.
24–25 октября 1918
ВЕЧЕР
Под ногами скользь и хруст.
Ветер дунул, снег пошёл.
Боже мой, какая грусть!
Господи, какая боль!
Тяжек Твой подлунный мир,
Да и Ты немилосерд.
И к чему такая ширь,
Если есть на свете смерть?
И никто не объяснит,
Отчего на склоне лет
Хочется ещё бродить,
Верить, коченеть и петь.
23. 03. 1922
СТАНСЫ
Бывало, думал: ради мига
И год, и два, и жизнь отдам...
Цены не знает прощелыга
Своим приблудным пятакам.
Теперь иные дни настали.
Лежат морщины возле губ,
Мои минуты вздорожали,
Я стал умён, суров и скуп.
Я много вижу, много знаю,
Моя седеет голова,
И звёздный ход я примечаю,
И слышу, как растёт трава.
И каждый вам неслышный шёпот,
И каждый вам незримый свет
Обогащают смутный опыт
Психеи, падающей в бред.
Теперь себя я не обижу:
Старею, горблюсь, но коплю
Всё, что так нежно ненавижу
И так язвительно люблю.
1–18 августа 1922. Misdroy
ГОСТЮ
Входя ко мне, неси мечту,
Иль дьявольскую красоту,
Иль Бога, если сам ты Божий.
А маленькую доброту,
Как шляпу, оставляй в прихожей.
Здесь, на горошине земли,
Будь или ангел, или демон.
А человек — иль не затем он,
Чтобы забыть его могли?
7 июля 1921
ПУТЁМ ЗЕРНА
Проходит сеятель по ровным бороздам.
Отец его и дед по тем же шли путям.
Сверкает золотом в его руке зерно,
Но в землю чёрную оно упасть должно.
И там, где червь слепой прокладывает ход,
Оно в заветный срок умрёт и прорастёт.
Так и душа моя идёт путём зерна:
Сойдя во мрак, умрёт — и оживёт она.
И ты, моя страна, и ты, её народ,
Умрёшь и оживёшь, пройдя сквозь этот год, —
Затем что мудрость нам единая дана:
Всему живущему идти путём зерна.
23.12.1917