Родился в городе Лысково Нижегородской губернии. Отец, адвокат, репрессирован в 1938-м; реабилитирован в 1957-м, посмертно. Мать — учительница.
Н. Глазков учился на литфаке МГПИ им. Ленина (1938–1940 гг.), уже сочинял стихи. «Когда меня исключили из пединститута, я пошёл к поэту Асееву и потребовал рекомендации в Литинститут». («Фрагменты автобиографии», 1950 г.) И, между прочим, получил. Проучился год, познакомился с Наровчатовым, Слуцким и др.; не имея возможности печатать свои стихи, «выпускал» рукописные книжечки, назвав это «Сам-себя-издат». На фронт не попал по состоянию здоровья. Для заработка занимался переводами, снимался в кино.
Со временем удалось опубликовать тринадцать сборников.
Умер Николай Иванович Глазков в Москве.
ИЗ ПОЭМЫ «СОРОК ПЕРВЫЙ ГОД»
Лез всю жизнь в богатыри да в гении,
Небывалые стихи творя.
Я без бочки Диогена диогеннее:
Сам себя нашёл без фонаря.
Знаю: души всех людей в ушибах,
Не хватает хлеба и вина.
Даже я отрёкся от ошибок —
Вот такие нынче времена.
Знаю я, что ничего нет должного...
Что стихи? В стихах одни слова.
Мне бы кисть великого художника:
Карточки* тогда бы рисовал.
Карточки на рынке стоят дорого.
Век двадцатый — век необычайный.
Чем столетье лучше для историка,
Тем для современника печальней!
____________________________
* Речь идёт о продуктовых карточках. — Ред.
* * *
В силу установленных привычек
Я играю сыгранную роль.
Прометей — изобретатель спичек,
Но отнюдь не спичечный король.
Этот дар даётся только даром,
Но к фортунным и иным дарам
По путям, проверенным и старым,
Мы идём, взбираясь по горам.
Если же и есть стезя иная,
О фортунных и иных дарах
То и дело нам напоминает
Кошелёк, набитый, как дурак.
У него в руках искусства залежь,
Радость жизни, вечная весна,
А восторжествует новизна лишь,
Неосознанная новизна.
Славен, кто выламывает двери
И сквозь них врывается в миры,
Кто силён, умён и откровенен,
Любит труд, искусство и пиры.
А не тот, кто жизнь ведёт монаха,
У кого одна и та же лень.
Тяжела ты, шапка Мономаха, —
Без тебя, однако, тяжелей!
ПРИМИТИВ
Москва. Декабрь. Пятьдесят первый год.
Двадцатый, а не двадцать первый век.
Я друг своих удач и враг невзгод
И очень примитивный человек.
Мне счастье улыбалось иногда,
Однако редко; чаще не везло,
Но я не обижался на года,
А возлюбил поэта ремесло.
Чтоб так же, как деревья и трава,
Стихи поэта были хороши,
Умело надо подбирать слова,
А не кичиться сложностью души.
Я по примеру всех простых людей,
Предпочитаю счастье без борьбы!
Увижу реку — искупаюсь в ней,
Увижу лес — пойду сбирать грибы.
Представится мне случай — буду пьян,
А не представится — останусь трезв,
И женщины находят в том изъян
И думают: а в чём тут интерес?
Я к сложным отношеньям не привык;
Одна особа, кончившая вуз,
Сказала мне, что я простой мужик.
Да, это так, и этим я горжусь.
Мужик велик. Как богатырь былин,
Он идолищ поганых погромил,
И покорил Сибирь, и взял Берлин,
И написал роман «Война и мир»!
1951
* * *
Вот идёт состав товарный.
Слышен окрик матерный.
Женщины — народ коварный,
Но очаровательный.
НЕБЫВАЛИЗМ МЕНЯ
Вне времени и притяжения
Легла души моей Сахара
От беззастенчивости гения
До гениальности нахала.
Мне нужен век. Он не настал ещё,
В который я войду героем;
Но перед временем состаришься,
Как и Тифлис перед Курою.
Я мир люблю. Но я плюю на мир
Со всеми буднями и снами.
Мой юный образ вечно юными
Пускай возносится, как знамя.
Знамёна, впрочем, тоже старятся —
И остаются небылицы.
Но человек, как я, — останется:
Он молодец — и не боится.
Н. Глазков учился на литфаке МГПИ им. Ленина (1938–1940 гг.), уже сочинял стихи. «Когда меня исключили из пединститута, я пошёл к поэту Асееву и потребовал рекомендации в Литинститут». («Фрагменты автобиографии», 1950 г.) И, между прочим, получил. Проучился год, познакомился с Наровчатовым, Слуцким и др.; не имея возможности печатать свои стихи, «выпускал» рукописные книжечки, назвав это «Сам-себя-издат». На фронт не попал по состоянию здоровья. Для заработка занимался переводами, снимался в кино.
Со временем удалось опубликовать тринадцать сборников.
Умер Николай Иванович Глазков в Москве.
ИЗ ПОЭМЫ «СОРОК ПЕРВЫЙ ГОД»
Лез всю жизнь в богатыри да в гении,
Небывалые стихи творя.
Я без бочки Диогена диогеннее:
Сам себя нашёл без фонаря.
Знаю: души всех людей в ушибах,
Не хватает хлеба и вина.
Даже я отрёкся от ошибок —
Вот такие нынче времена.
Знаю я, что ничего нет должного...
Что стихи? В стихах одни слова.
Мне бы кисть великого художника:
Карточки* тогда бы рисовал.
Карточки на рынке стоят дорого.
Век двадцатый — век необычайный.
Чем столетье лучше для историка,
Тем для современника печальней!
____________________________
* Речь идёт о продуктовых карточках. — Ред.
* * *
В силу установленных привычек
Я играю сыгранную роль.
Прометей — изобретатель спичек,
Но отнюдь не спичечный король.
Этот дар даётся только даром,
Но к фортунным и иным дарам
По путям, проверенным и старым,
Мы идём, взбираясь по горам.
Если же и есть стезя иная,
О фортунных и иных дарах
То и дело нам напоминает
Кошелёк, набитый, как дурак.
У него в руках искусства залежь,
Радость жизни, вечная весна,
А восторжествует новизна лишь,
Неосознанная новизна.
Славен, кто выламывает двери
И сквозь них врывается в миры,
Кто силён, умён и откровенен,
Любит труд, искусство и пиры.
А не тот, кто жизнь ведёт монаха,
У кого одна и та же лень.
Тяжела ты, шапка Мономаха, —
Без тебя, однако, тяжелей!
ПРИМИТИВ
Москва. Декабрь. Пятьдесят первый год.
Двадцатый, а не двадцать первый век.
Я друг своих удач и враг невзгод
И очень примитивный человек.
Мне счастье улыбалось иногда,
Однако редко; чаще не везло,
Но я не обижался на года,
А возлюбил поэта ремесло.
Чтоб так же, как деревья и трава,
Стихи поэта были хороши,
Умело надо подбирать слова,
А не кичиться сложностью души.
Я по примеру всех простых людей,
Предпочитаю счастье без борьбы!
Увижу реку — искупаюсь в ней,
Увижу лес — пойду сбирать грибы.
Представится мне случай — буду пьян,
А не представится — останусь трезв,
И женщины находят в том изъян
И думают: а в чём тут интерес?
Я к сложным отношеньям не привык;
Одна особа, кончившая вуз,
Сказала мне, что я простой мужик.
Да, это так, и этим я горжусь.
Мужик велик. Как богатырь былин,
Он идолищ поганых погромил,
И покорил Сибирь, и взял Берлин,
И написал роман «Война и мир»!
1951
* * *
Вот идёт состав товарный.
Слышен окрик матерный.
Женщины — народ коварный,
Но очаровательный.
НЕБЫВАЛИЗМ МЕНЯ
Вне времени и притяжения
Легла души моей Сахара
От беззастенчивости гения
До гениальности нахала.
Мне нужен век. Он не настал ещё,
В который я войду героем;
Но перед временем состаришься,
Как и Тифлис перед Курою.
Я мир люблю. Но я плюю на мир
Со всеми буднями и снами.
Мой юный образ вечно юными
Пускай возносится, как знамя.
Знамёна, впрочем, тоже старятся —
И остаются небылицы.
Но человек, как я, — останется:
Он молодец — и не боится.