Константин Дмитриевич Бальмонт — выходец из небогатой дворянской семьи, в которой всем заправляла мать Вера Николаевна, генеральская дочь с институтским образованием: она учила и лечила и своих дворовых (деревня Гумнищи, Шуйский уезд Владимирской губернии), и крестьян из других деревень, устраивала спектакли, концерты, сама сочиняла… Видимо, сын унаследовал многие её качества. Рано научившись читать, читал всё подряд всю жизнь. При этом учился — и в гимназии, и в университете — кое-как (курс юридического факультета не закончил). Увлёкся стихами, переводами: и то и другое производил в громадных количествах, однако от начального периода ничего ценного не сохранилось…
Объехал весь свет (дважды совершал кругосветные путешествия), переводил, как пишут, чуть не с тридцати (!) языков, объём переводов содержит около 10000 страниц…
Возможно, К. Бальмонт первый в России пишущий стихи, который в жизни демонстративно стал вести себя «как поэт»: он герой сотен любовных историй (о которых больше всего рассказывал сам), он выбрасывается из окна от несчастной любви; он становится «старым революционером», попав на три дня в Бутырку; вроде бы пьяный вдрызг лежит на мостовой в Париже и его переезжает фиакр (?!), и «пострадавший» в восторге рассказывает об этом потом ещё лет десять, мол, такого не случалось и с Верленом и т. д. и т. п.
С помощью Луначарского в 1920 году выезжает за границу и остаётся там до конца. Оказавшись вне России, Бальмонт заметно потускнел, интерес к нему среди русских эмигрантов быстро иссяк. В начале тридцатых ко всему добавилось уже явное психическое расстройство, материальная нужда; тем не менее, свою последнюю книгу он назвал «Светослужение» (1937 г.).
Умер в местечке Нуази-ле-Гран, недалеко от Парижа.
Мир должен быть оправдан весь,
Чтоб можно было жить!..
Уже с этими двумя строками К. Д. Бальмонт не может быть забыт...
КОЛЬЦА
Ты спишь в земле, любимый мой отец,
Ты спишь, моя родная, непробудно.
И как без вас мне часто в жизни трудно,
Хоть много знаю близких мне сердец.
Я в мире вами. Через вас певец.
Мне ваша правда светит изумрудно.
Однажды духом слившись обоюдно,
Вы уронили звонкий дождь колец.
Они горят. В них золото — оправа.
Они поют. И из страны в страну
Иду, вещая солнце и весну.
Но для чего без вас мне эта слава?
Я у реки. Когда же переправа?
И я с любовью кольца вам верну.
1917
БЕЗГЛАГОЛЬНОСТЬ
Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаённой печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали.
Приди на рассвете на склон косогора, —
Над зябкой рекою дымится прохлада,
Чернеет громада застывшего бора,
И сердцу так больно, и сердце не радо.
Недвижный камыш. Не трепещет осока.
Глубокая тишь. Безглагольность покоя.
Луга убегают далёко-далёко.
Во всём утомленье, глухое, немое.
Войди на закате, как в свежие волны,
В прохладную глушь деревенского сада:
Деревья так сумрачно-странно-безмолвны,
И сердцу так грустно, и сердце не радо.
Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.
РАВНИНА
Как угрюмый кошмар исполина,
Поглотивши луга и леса,
Без конца протянулась равнина
И краями ушла в небеса.
И краями пронзила пространство,
И до звёзд прикоснулась вдали,
Затенив мировое убранство
Монотонной печальной земли.
И далёкие звёзды застыли
В безпредельности мёртвых небес,
Как огни бриллиантовой пыли
На лазури предвечных завес.
И в просторе пустыни безплодной,
Где недвижен кошмар мировой,
Только носится ветер холодный,
Шевеля пожелтевшей травой.
Декабрь 1896
* * *
Я был когда-то сыном Земли,
Для меня маргаритки цвели,
Я во всем был похож на других,
Был в цепях заблуждений людских.
Но, земную печаль разлюбив,
Разлучён я с колосьями нив,
Я ушёл от родимой межи —
За пределы и правды и лжи.
И в душе не возникнет упрёк:
Я постиг в мимолётном намёк,
Я услышал таинственный зов,
Безконечность немых голосов.
Мне открылось, что времени нет,
Что недвижны узоры планет,
Что безсмертие к смерти ведёт,
Что за смертью безсмертие ждёт.
<Апрель 1896>
СКАЖИТЕ ВЫ
Скажите вы, которые горели,
Сгорали и сгорели, полюбив, —
Вы, видевшие солнце с колыбели,
Вы, в чьих сердцах горячий пламень жив, —
Вы, чей язык и странен и красив,
Вы, знающие строки Руставели, —
Скажите, как мне быть? Я весь — порыв,
Я весь — обрыв, и я — нежней свирели.
Мне тоже в сердце вдруг вошло копьё,
И знаю я: любовь постигнуть трудно.
Вот, вдруг пришла. Пусть всё возьмёт моё.
Пусть сделаю, что будет безрассудно.
Но пусть безумье будет обоюдно.
Хочу. Горю. Молюсь. Люблю её.
1914
РОДНАЯ КАРТИНА
Стаи птиц. Дороги лента.
Повалившийся плетень.
С отуманенного неба
Грустно смотрит тусклый день.
Ряд берёз, и вид унылый
Придорожного столба.
Как под гнётом тяжкой скорби,
Покачнулася изба.
Полусвет и полусумрак —
И невольно рвёшься вдаль,
И невольно давит душу
Безконечная печаль.
1894
* * *
Будем как Солнце! Забудем о том,
Кто нас ведёт по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному —
К новому, к сильному, к доброму, к злому —
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всему неземному
В нашем хотенье земном!
Будем, как Солнце, всегда молодое,
Нежно ласкать огневые цветы,
Воздух прозрачный и всё золотое.
Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь воплощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, ещё, до заветной черты,
Дальше, нас манит число роковое
В вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как Солнце, оно — молодое.
В этом завет красоты!
<1902>
МОРСКАЯ ДУША
У неё глаза морского цвета,
И живёт она как бы во сне.
От весны до окончанья лета
Дух её в нездешней стороне.
Ждёт она чего-то молчаливо,
Где сильней всего шумит прибой,
И в глазах глубоких в миг отлива
Холодеет сумрак голубой.
А когда высоко встанет буря,
Вся она застынет, внемля плеск,
И глядит как зверь, глаза прищуря,
И в глазах её — зелёный блеск.
А когда настанет новолунье,
Вся изнемогая от тоски,
Бледная влюблённая колдунья
Расширяет чёрные зрачки.
И слова какого-то обета
Всё твердит, взволнованно дыша.
У неё глаза морского цвета,
У нее неверная душа.
ТИШИНА
Чуть бледнеют янтари
Нежно-палевой зари.
Всюду ласковая тишь,
Спят купавы, спит камыш.
Задремавшая река
Отражает облака,
Тихий, бледный свет небес,
Тихий, тёмный, сонный лес.
В этом царстве тишины
Веют сладостные сны,
Дышит ночь, сменяя день,
Медлит гаснущая тень.
В эти воды с вышины
Смотрит бледный серп луны,
Звёзды тихий свет струят,
Очи ангелов глядят.
<1896>
ЗАВЕТ БЫТИЯ
Я спросил у свободного Ветра,
Что мне сделать, чтоб быть молодым.
Мне ответил играющий Ветер:
«Будь воздушным, как ветер, как дым!»
Я спросил у могучего Моря,
В чём великий завет бытия.
Мне ответило звучное Море:
«Будь всегда полнозвучным, как я!»
Я спросил у высокого Солнца,
Как мне вспыхнуть светлее зари.
Ничего не ответило Солнце,
Но душа услыхала: «Гори!»
<1901>
ПРОСВЕТЫ
Блеснув мгновенным серебром,
В реке плотица в миг опаски
Сплетёт серебряные сказки.
Телега грянет за холмом,
Домчится песня, улетая,
И в сердце радость молодая.
И грусть. И отчий манит дом.
В душе растает много снега,
Ручьём заплачет в сердце нега.
И луч пройдет душевным дном,
И будешь грезить об одном,
О несравненном, о родном.
30.12.1920
МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
Месяца не видно. Светит Млечный Путь.
Голову седую свесивши на грудь,
Спит ямщик усталый. Кони чуть идут.
Звёзды меж собою разговор ведут.
Звёзды золотые блещут без конца.
Звёзды прославляют Господа-творца.
«Господи», — спросонок прошептал ямщик,
И, крестясь, зевает, и опять поник,
И опять склонил он голову на грудь.
И скрипят полозья. Убегает путь.