Родился в Астрахани, детство провёл в селе Быковы Хутора, работал на СТЗ, играл в футбол за «Трактор»; в 1937-м окончил Сталинградский учительский институт и в следующем году поступил в Литературный. Добровольцем идёт на финскую войну в 1939-м. Так же и в 1941-м. Воюет в действующей армии до Победы.
Первые стихи появились в печати в 1940 году, первая книга — в 1947-м. Ещё через два года ему присуждена Сталинская премия 2-й степени (за поэму «Рабочий день»). С тех пор печатался обильно.
В 70-х стал литературным чиновником, тогда же стал и лауреатом Государственной премии СССР.
Кавалер орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции.
Умер Михаил Кузьмич Луконин в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище.
В Москве на доме, где жил поэт, установлена мемориальная доска.
* * *
Сюда я ехал ненавидеть,
Мстить, странствовать и убивать,
Но дали мне любовь увидеть,
Тревожиться и ревновать.
Любви и ненависти пир,
И вдох, и выдох связан с кровью.
Здесь поле боя, а не тир –
И надо ненавидеть мир,
Что кровью виснет над любовью.
1942
ПОЛЕ БОЯ
Пахать пора!
Вчера весенний ливень
прошёлся по распахнутой земле.
Землёй зелёной пахнет в блиндаже.
А мы сидим – и локти на столе,
и гром над головами, визг тоскливый.
Атаки ждём.
Пахать пора уже!
Глянь в стереотрубу на это поле,
сквозь дымку испарений, вон туда.
Там стонет чернозём, шипит от боли,
там ползают противники труда.
Их привели отнять у нас свободу
и поле, где пахали мы с утра,
и зелень, землю, наши хлеб и воду.
– Готов, товарищ?
– Эх, пахать пора!
– Постой!
Как раз команда: «Выходи!»
Зовут, пошли!
Окопы опустели.
Уже передают сигнал, пора!
«Пора, пора!» Волнение в груди.
Рассыпались по полю, полетели,
и спинам жарко с самого утра.
Ползти…
На поле плуг забытый…
Друга
перевязать и положить у плуга.
Свист пуль перескочить, упасть на грудь,
опять вперёд – всё полем тем безкрайним,
и пулемёт как плуг держать, и в путь ‒
туда, где самолёт стрижёт комбайном.
Шинель отбросить в сторону – жара!
Опять бежать, спешить.
Пахать пора!..
Идти к домам, к родным своим порогам,
стрелять в фашистов, помнить до конца:
взята деревня! Впереди дорога,
и вновь идти от милого крыльца.
Так мы освобождаем наше поле,
родную пашню, дом, свою весну.
В атаку ходим, пахари, на воле,
чтоб жить, не быть у нечисти в плену.
А поле, где у нас хлеба росли, –
любой покос и пастбище любое,
любой комок исхоженной земли,
где мы себе безсмертье обрели, –
теперь мы называем полем боя.
1942
* * *
Хорошо перед боем,
когда верится просто
в то,
что встретимся двое,
в то,
что выживем до ста,
в то,
что не оборвётся
всё свистящим снарядом,
что не тут разорвётся,
дальше где-нибудь, рядом.
В то,
что с тоненьким воем
пуля кинется мимо.
В то,
чему перед боем
Верить необходимо.
1942
* * *
Ты в эти дни жила вдали,
не на войне со мной.
Жила на краешке земли.
Легко ль тебе одной!
Три лета, три больших зимы
просил: «Повремени!»
Теперь я рад, что жили мы
в разлуке эти дни.
Теперь хочу тебя просить:
«Будь той же самой ты,
чтоб было у кого спросить:
‟А как цветут цветы?
А что же нет окопа тут,
что ночи так тихи?
А где, когда, на чём растут
хорошие стихи?”»
Чтоб объяснила: «Вот река
(Как я просил: «Воды!»),
а вот на трубочке листка
есть гусениц следы».
Чтоб я поднялся в полный рост,
узнав из милых слов,
что нету пулемётных гнёзд, –
есть гнёзда воробьёв.
Чтоб я, покамест я живу,
увидел: жизнь сложней!
Чтоб я и счастье и беду
сердечные узнал.
Чтоб я не понимал траву
как средство скрыться в ней
или упавшую звезду
не принял за сигнал.
Шалун уронит барабан,
гроза пройдёт в окне,
метель пройдётся по дворам –
я вспомню
о войне.
А ты догадку утаи,
так всё сумей понять,
чтоб я взглянул в глаза твои
и мог любить опять.
Ведь в эти взорванные дни,
в дышáщий местью час
был должен к празднику хранить
любовь один из нас.
Хвалю прощание своё,
что мы разделены,
что мы не вместе, не вдвоём
в разлуке для войны.
Хвалю, что ядовитый дым
не тронул глаз твоих!
Того, что видел я один,
нам хватит на двоих.
1943
ЗВЁЗДЫ
Живи всем сердцем,
жизнь — награда,
оберегай её, хвали.
Пока живёшь — живи как надо,
ты — украшение земли.
Живи на пламенном накале
и будь весёлым, жизнь любя,
чтобы тебя не упрекали
все умершие до тебя.
Сияют в небе ночью поздно
глаза всех живших
с высоты.
Когда я жил, то думал:
«Звёзды!»
Так ошибаешься и ты.
1956
Первые стихи появились в печати в 1940 году, первая книга — в 1947-м. Ещё через два года ему присуждена Сталинская премия 2-й степени (за поэму «Рабочий день»). С тех пор печатался обильно.
В 70-х стал литературным чиновником, тогда же стал и лауреатом Государственной премии СССР.
Кавалер орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции.
Умер Михаил Кузьмич Луконин в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище.
В Москве на доме, где жил поэт, установлена мемориальная доска.
* * *
Сюда я ехал ненавидеть,
Мстить, странствовать и убивать,
Но дали мне любовь увидеть,
Тревожиться и ревновать.
Любви и ненависти пир,
И вдох, и выдох связан с кровью.
Здесь поле боя, а не тир –
И надо ненавидеть мир,
Что кровью виснет над любовью.
1942
ПОЛЕ БОЯ
Пахать пора!
Вчера весенний ливень
прошёлся по распахнутой земле.
Землёй зелёной пахнет в блиндаже.
А мы сидим – и локти на столе,
и гром над головами, визг тоскливый.
Атаки ждём.
Пахать пора уже!
Глянь в стереотрубу на это поле,
сквозь дымку испарений, вон туда.
Там стонет чернозём, шипит от боли,
там ползают противники труда.
Их привели отнять у нас свободу
и поле, где пахали мы с утра,
и зелень, землю, наши хлеб и воду.
– Готов, товарищ?
– Эх, пахать пора!
– Постой!
Как раз команда: «Выходи!»
Зовут, пошли!
Окопы опустели.
Уже передают сигнал, пора!
«Пора, пора!» Волнение в груди.
Рассыпались по полю, полетели,
и спинам жарко с самого утра.
Ползти…
На поле плуг забытый…
Друга
перевязать и положить у плуга.
Свист пуль перескочить, упасть на грудь,
опять вперёд – всё полем тем безкрайним,
и пулемёт как плуг держать, и в путь ‒
туда, где самолёт стрижёт комбайном.
Шинель отбросить в сторону – жара!
Опять бежать, спешить.
Пахать пора!..
Идти к домам, к родным своим порогам,
стрелять в фашистов, помнить до конца:
взята деревня! Впереди дорога,
и вновь идти от милого крыльца.
Так мы освобождаем наше поле,
родную пашню, дом, свою весну.
В атаку ходим, пахари, на воле,
чтоб жить, не быть у нечисти в плену.
А поле, где у нас хлеба росли, –
любой покос и пастбище любое,
любой комок исхоженной земли,
где мы себе безсмертье обрели, –
теперь мы называем полем боя.
1942
* * *
Хорошо перед боем,
когда верится просто
в то,
что встретимся двое,
в то,
что выживем до ста,
в то,
что не оборвётся
всё свистящим снарядом,
что не тут разорвётся,
дальше где-нибудь, рядом.
В то,
что с тоненьким воем
пуля кинется мимо.
В то,
чему перед боем
Верить необходимо.
1942
* * *
Ты в эти дни жила вдали,
не на войне со мной.
Жила на краешке земли.
Легко ль тебе одной!
Три лета, три больших зимы
просил: «Повремени!»
Теперь я рад, что жили мы
в разлуке эти дни.
Теперь хочу тебя просить:
«Будь той же самой ты,
чтоб было у кого спросить:
‟А как цветут цветы?
А что же нет окопа тут,
что ночи так тихи?
А где, когда, на чём растут
хорошие стихи?”»
Чтоб объяснила: «Вот река
(Как я просил: «Воды!»),
а вот на трубочке листка
есть гусениц следы».
Чтоб я поднялся в полный рост,
узнав из милых слов,
что нету пулемётных гнёзд, –
есть гнёзда воробьёв.
Чтоб я, покамест я живу,
увидел: жизнь сложней!
Чтоб я и счастье и беду
сердечные узнал.
Чтоб я не понимал траву
как средство скрыться в ней
или упавшую звезду
не принял за сигнал.
Шалун уронит барабан,
гроза пройдёт в окне,
метель пройдётся по дворам –
я вспомню
о войне.
А ты догадку утаи,
так всё сумей понять,
чтоб я взглянул в глаза твои
и мог любить опять.
Ведь в эти взорванные дни,
в дышáщий местью час
был должен к празднику хранить
любовь один из нас.
Хвалю прощание своё,
что мы разделены,
что мы не вместе, не вдвоём
в разлуке для войны.
Хвалю, что ядовитый дым
не тронул глаз твоих!
Того, что видел я один,
нам хватит на двоих.
1943
ЗВЁЗДЫ
Живи всем сердцем,
жизнь — награда,
оберегай её, хвали.
Пока живёшь — живи как надо,
ты — украшение земли.
Живи на пламенном накале
и будь весёлым, жизнь любя,
чтобы тебя не упрекали
все умершие до тебя.
Сияют в небе ночью поздно
глаза всех живших
с высоты.
Когда я жил, то думал:
«Звёзды!»
Так ошибаешься и ты.
1956