Василий Дмитриевич Александровский – уроженец села Баскакова (Смоленская губерния). Родители – малоимущие крестьяне. Окончив начальное земское училище, уехал в Москву на заработки (работал в кожевенной мастерской). В 1916 году призван в армию, откуда выбыл через год по ранению.
После революции В. Александровский стал активным деятелем Пролеткульта: много печатается, становится профессиональным поэтом, создаёт студию «Кузница», работает в Наркомпросе.
Умер уже фактически полузабытым.
___________________________
* По другим данным умер 13 ноября 1934 г.
ДЕВУШКА ИЗ ДЕРЕВНИ
Колеблющийся голос не похож
На прежний голос. Смотрит дикой серной.
И сердце глухо, точно ржавый нож
Тупым концом, стучит неравномерно.
Как страшно здесь! И вспышки фонарей,
И суетня, и улицы, и крики
Всё снится ей простор родных полей,
Звенящие овсы, душистый мёд гвоздики…
И кружится от солнца голова
Пора косить, хлеба уже созрели…
…Бред. Липкий бред. Вокруг неё Москва –
Толпящаяся, жадная до зрелищ…
В глазах круги. Язык тяжёл и сух.
Попасть бы на вокзал и там упасть на плиты…
А дни бегут, подобно колесу,
По жизни, преждевременно разбитой…
1922
* * *
Мне песен в жизни не допеть:
Их залежи в душе горящей,
В мои ж глаза всё злей и чаще
Заглядывает косо Смерть…
Я не ропщу. Я взял своё –
Привык к толпе, привык к безлюдью…
Я буду прям, когда над грудью
Засвищет меткое копьё.
Я понял, что прозрачность глаз
Подёрнулась предсмертной синью
И что я мятой и полынью
Дышал в полях последний раз…
Но как не радоваться, что
За днями летними, сухими
Моё затоптанное имя
Не будет вспоминать никто...
1922
После революции В. Александровский стал активным деятелем Пролеткульта: много печатается, становится профессиональным поэтом, создаёт студию «Кузница», работает в Наркомпросе.
Умер уже фактически полузабытым.
___________________________
* По другим данным умер 13 ноября 1934 г.
ДЕВУШКА ИЗ ДЕРЕВНИ
Колеблющийся голос не похож
На прежний голос. Смотрит дикой серной.
И сердце глухо, точно ржавый нож
Тупым концом, стучит неравномерно.
Как страшно здесь! И вспышки фонарей,
И суетня, и улицы, и крики
Всё снится ей простор родных полей,
Звенящие овсы, душистый мёд гвоздики…
И кружится от солнца голова
Пора косить, хлеба уже созрели…
…Бред. Липкий бред. Вокруг неё Москва –
Толпящаяся, жадная до зрелищ…
В глазах круги. Язык тяжёл и сух.
Попасть бы на вокзал и там упасть на плиты…
А дни бегут, подобно колесу,
По жизни, преждевременно разбитой…
1922
* * *
Мне песен в жизни не допеть:
Их залежи в душе горящей,
В мои ж глаза всё злей и чаще
Заглядывает косо Смерть…
Я не ропщу. Я взял своё –
Привык к толпе, привык к безлюдью…
Я буду прям, когда над грудью
Засвищет меткое копьё.
Я понял, что прозрачность глаз
Подёрнулась предсмертной синью
И что я мятой и полынью
Дышал в полях последний раз…
Но как не радоваться, что
За днями летними, сухими
Моё затоптанное имя
Не будет вспоминать никто...
1922