Дворянин. Родился в Ревеле (Таллинне). Окончив Пажеский корпус, служил в гвардейском Егерском полку; к 1917 году — полковник. Стихи писал с юности, но не публиковал. Перед самой Февральской революцией получил командировку за границу и больше в Россию не вернулся. С 1920 года поселился в США, где и занялся литературой всерьёз. Был одним из организаторов «Кружка русских поэтов», председателем русского Общества искусств и литературы в Нью-Йорке и т. д.
Георгий Владимирович Голохвастов — автор четырёх сборников стихотворений*, перевода «Слова о полку Игореве», составитель первого сборника русско-американских** поэтов «Из Америки», переводчик Овидия.
Умер в Нью-Йорке.
________________________________
* «Полусонеты» (1931 г.), «Гибель Атлантиды» (1938 г.), «Четыре стихотворения» (1944 г.), «Жизнь и сны» (1944 г.).
** Так называют себя советские эмигранты второй волны.
* * *
В костре трещат сухие сучья,
Багровый свет дрожит во тьме,
И ткётся мысль, как ткань паучья:
Виденья странные в уме,
А в сердце странные созвучья.
СВЕЧА
Благой со строгими глазами
Темнеет Спас: благая Русь.
Я вновь в былом... Опять молюсь
Я пред родными образами,
Молитвы детские шепча...
О чём же крупными слезами
Так плачет белая свеча?
* * *
Гудит набат. Дрожат сполохи
Зловещи знаменья судьбы...
Но тишь в усадьбе: спят дубы,
Тая об ярком прошлом вздохи,
И сонный лебедь на пруде
Виденьем гибнущей эпохи
Белеет призрачно в воде.
ВЬЮГА
Всю ночь мело. Бил ветер ставней
И жутко плакал у окна...
И, одинокая, без сна
Душа томилась болью давней,
Молясь всё ярче, всё страстней,
Чтоб эта вьюга замела в ней
И самый след минувших дней.
* * *
Повеял вечер. Нежит сном он
Усталый мир. Всё спит в селе;
Спит лунный лик в речном стекле,
Спит лес и в гнездах птичий гомон;
Поля молчат в душистом сне,
И только в тайнах звёзд — недрёман
Глас Бога, внятный в тишине.
* * *
Чем глуше шёпот бледных будней,
Чем строже тишь немых ночей,
Тем жажда жизни горячей,
Тем поиск счастья безрассудней;
И сердце в море темноты
Кочует на тюремном судне
Под флагом царственной мечты.
В ЛЕСУ
Глушь всё чернее. Лес-кудесник
Пути назад заворожил...
Угрюмых сосен старожил,
Грозит мне ворон, бед предвестник, —
Но светел я, простясь с тоской,
И в сердце, древних чащ ровесник,
Глубокий, благостный покой.
* * *
Мы глухи. Плоти ткань груба —
В нас прежних жизней струны немы...
А сны — веков былых поэмы:
В них веет древняя судьба,
Как аромат в заветных винах,
Давно укрытых в погреба
В тяжёлых каменных кувшинах.
* * *
Свод листвы роскошней малахита,
Ярче бронзы светится кора,
А трава богаче перевита,
Чем узор молельного ковра.
Это — храм. В его тиши охранной —
Близ Творца творение и тварь:
Каждый странник может невозбранно
Здесь воздвигнуть свой простой алтарь.
И, забыв, как праздную тревогу,
Вечный спор о Ликах Божества,
Своему неведомому Богу
Принести безстрашные слова.
ПЕРВОБЫТНОСТЬ
Майский воздух так прозрачен,
Вешний мир так юн и свеж,
Точно не был встарь утрачен
Райских пажитей рубеж.
Как на утре первозданном,
Краски в радужной игре;
Весь в бреду благоуханном
Сад томится на заре.
И в лучах звезды восточной,
Чуя жизненный рассвет,
Веет страстью непорочной
Яблонь чистый первоцвет.
В общей радости безлюдной
Безотчётно одинок,
Я иду в тревоге чудной
На алеющий восток.
В сердце зов тоски блаженной,
Словно зреющую новь
В нем зажгла зарёй нетленной
Первозданная любовь.
Снится мне сегодня странно
В одиночестве моём
Близость светлой и желанной,
Ощутимой здесь во всём.
И с надеждой близкой встречи
На заре легко идти.
Цветом яблони мне плечи
Осыпают по пути.
ПРИМИРЕНЬЕ
Я от людей ушёл к безлюдью
Цветущих радостью пустынь:
Ширь необъятна, воздух синь,
И я, вдыхая жадной грудью
Песнь в аромате пряных трав,
Вручаю Божью правосудью
Всю горечь жизненных отрав.
Георгий Владимирович Голохвастов — автор четырёх сборников стихотворений*, перевода «Слова о полку Игореве», составитель первого сборника русско-американских** поэтов «Из Америки», переводчик Овидия.
Умер в Нью-Йорке.
________________________________
* «Полусонеты» (1931 г.), «Гибель Атлантиды» (1938 г.), «Четыре стихотворения» (1944 г.), «Жизнь и сны» (1944 г.).
** Так называют себя советские эмигранты второй волны.
* * *
В костре трещат сухие сучья,
Багровый свет дрожит во тьме,
И ткётся мысль, как ткань паучья:
Виденья странные в уме,
А в сердце странные созвучья.
СВЕЧА
Благой со строгими глазами
Темнеет Спас: благая Русь.
Я вновь в былом... Опять молюсь
Я пред родными образами,
Молитвы детские шепча...
О чём же крупными слезами
Так плачет белая свеча?
* * *
Гудит набат. Дрожат сполохи
Зловещи знаменья судьбы...
Но тишь в усадьбе: спят дубы,
Тая об ярком прошлом вздохи,
И сонный лебедь на пруде
Виденьем гибнущей эпохи
Белеет призрачно в воде.
ВЬЮГА
Всю ночь мело. Бил ветер ставней
И жутко плакал у окна...
И, одинокая, без сна
Душа томилась болью давней,
Молясь всё ярче, всё страстней,
Чтоб эта вьюга замела в ней
И самый след минувших дней.
* * *
Повеял вечер. Нежит сном он
Усталый мир. Всё спит в селе;
Спит лунный лик в речном стекле,
Спит лес и в гнездах птичий гомон;
Поля молчат в душистом сне,
И только в тайнах звёзд — недрёман
Глас Бога, внятный в тишине.
* * *
Чем глуше шёпот бледных будней,
Чем строже тишь немых ночей,
Тем жажда жизни горячей,
Тем поиск счастья безрассудней;
И сердце в море темноты
Кочует на тюремном судне
Под флагом царственной мечты.
В ЛЕСУ
Глушь всё чернее. Лес-кудесник
Пути назад заворожил...
Угрюмых сосен старожил,
Грозит мне ворон, бед предвестник, —
Но светел я, простясь с тоской,
И в сердце, древних чащ ровесник,
Глубокий, благостный покой.
* * *
Мы глухи. Плоти ткань груба —
В нас прежних жизней струны немы...
А сны — веков былых поэмы:
В них веет древняя судьба,
Как аромат в заветных винах,
Давно укрытых в погреба
В тяжёлых каменных кувшинах.
* * *
Свод листвы роскошней малахита,
Ярче бронзы светится кора,
А трава богаче перевита,
Чем узор молельного ковра.
Это — храм. В его тиши охранной —
Близ Творца творение и тварь:
Каждый странник может невозбранно
Здесь воздвигнуть свой простой алтарь.
И, забыв, как праздную тревогу,
Вечный спор о Ликах Божества,
Своему неведомому Богу
Принести безстрашные слова.
ПЕРВОБЫТНОСТЬ
Майский воздух так прозрачен,
Вешний мир так юн и свеж,
Точно не был встарь утрачен
Райских пажитей рубеж.
Как на утре первозданном,
Краски в радужной игре;
Весь в бреду благоуханном
Сад томится на заре.
И в лучах звезды восточной,
Чуя жизненный рассвет,
Веет страстью непорочной
Яблонь чистый первоцвет.
В общей радости безлюдной
Безотчётно одинок,
Я иду в тревоге чудной
На алеющий восток.
В сердце зов тоски блаженной,
Словно зреющую новь
В нем зажгла зарёй нетленной
Первозданная любовь.
Снится мне сегодня странно
В одиночестве моём
Близость светлой и желанной,
Ощутимой здесь во всём.
И с надеждой близкой встречи
На заре легко идти.
Цветом яблони мне плечи
Осыпают по пути.
ПРИМИРЕНЬЕ
Я от людей ушёл к безлюдью
Цветущих радостью пустынь:
Ширь необъятна, воздух синь,
И я, вдыхая жадной грудью
Песнь в аромате пряных трав,
Вручаю Божью правосудью
Всю горечь жизненных отрав.