27 марта 2024 года — 110 лет со дня рождения Павла Николаевича ШУБИНА (27 марта 1914 — 11 апреля 1951)
Родился в селе Чернава Орловской губернии; отец — сельский кузнец, книгочей (первая книга, которую он читал сыну, была «Жизнь животных» Брема). Мать — неграмотная крестьянка, знавшая наизусть стихи Блока, Есенина... В 1929–1933 гг. П. Шубин работал слесарем на Ленинградском металлургическом заводе и учился в конструкторском техникуме (вечернее отделение); опубликованы первые подборки стихов. В 1937-м — первая книга («Ветер в лицо»). Окончив Герценовский педагогический институт (1939 г.), переезжает в Москву. В 1940 году — сборник «Парус». Войну начал солдатом, потом служил военкором в газетах Волховского, Карельского, а после мая 1945-го — Первого Дальневосточного фронтов. Награждён орденами Отечественной войны II степени, Красной Звезды, медалями «За отвагу»* и др. «Каждый стих — судьбы веленье...» После войны вышли сборники «Моя звезда» (1946 г.), «Солдаты» (1948), «Дороги, годы, города» (1949), посмертно изданы девять сборников стихов. Жил Павел Николаевич Шубин в Москве. Умер в одночасье: остановка сердца. На Чернавской земле ежегодно проводятся Шубинские праздники и в 1980 году установлен памятник. _____________________________________ *Иногда испытывал судьбу: очевидцы рассказывали, как П. Шубин пошёл на минное поле... за малиной. Лошадь, увязавшуюся за ним, убило.
АПРЕЛЕВКА
В ту ночь капели пели как — Припомнить не смогу. И станция Апрелевка До самых крыш в снегу. И дальних стрелок киноварь — Под красным фонарём — Мне говорит: опять январь, Как прошлым январём; И в инее акации, И ночь идёт ко сну...
А я пришёл на станцию Встречать свою Весну.
Она и в январе легка, Летит в такую рань На станцию Апрелевка Со станции Любань.
* * *
Что в душу западает? — Не года. Они пройдут, как облаков гряда, Как по оврагам талая вода: Безпамятно. Надолго. Навсегда.
Но, словно вспышку молнии в ночи, Мы некий день пред всеми отличим И, погрустнев, притихнем, замолчим: В нём всё, чем жили, ставшее ничьим.
А мне всё чаще видится заря Над полым яром — чашей янтаря, И старый дом, как шлем богатыря, В шиповнике, в султанах купыря.
Горела лампа. В тонкое стекло С разлёту жук ударил тяжело И замолчал. И в комнату втекло Апрельской ночи мягкое тепло.
Две тучи, повстречавшись на ходу, Зажгли над садом синюю звезду, Запахло полем — первый раз в году, И соловей загрохотал в саду.
Апрель, апрель! Начало вешних гроз, И грустное, и милое до слёз... Ночь. Березняк и пруд. И шорох лоз. И девушка, одна, среди берёз.
Не здесь ли всё решилось? Не тогда ль Открылась предо мной вся жизнь, вся даль, Всё, с чем и жить, и умереть не жаль, — Любовь моя, и радость, и печаль.
Я это чувство Родиной зову, Оно — как жизнь, как сон мой наяву, С любовью первой, с горлинкой во рву, С литым дождём, упавшим на траву.
И каждый миг со мною вечер тот — Далёкий, давний... Он всегда живёт, Гудит жуком, черёмухой цветёт, Апрельским ветром бродит у ворот,
Как некогда... В открытое окно Плыл запах сада, острый, как вино, И сердце билось, в небо влюблено, И было это всё давно, давно!
ЛЕС ЗАПОВЕДНЫЙ
На затравевших берегах Берёзы облик — рус, И теплится в его ногах Мерцанье тихих русл.
Ленивые плывут ручьи Под соловьиный щёлк, И ясен, хоть узор строчи, Воды зелёный шёлк.
И вновь разглядывает лес В ручьях своё лицо. Ни тонкий звон рыбачьих лес, Ни поиск выжлецов Не нарушают ровный хор, Зелёный шум вершин. Идущий к птичьим гнёздам хорь Не слышен за аршин,
Лишь иволга, литой парчой Крыла взрезая синь, Жёлто-зелёною свечой Мелькнёт в листве осин...
Сюда на день От книг, от числ Приди и лба не морщь — И светлой мудрости учись У заповедных рощ.
УТРЕННИЙ СВЕТ
В том городе, где жили мы с тобой, К заборам ник подсолнечник рябой И журавли, спеша на водопой, Вплетались в сон предзорною трубой.
Потом скрипел на все лады обоз, Ругал кобылу сонный водовоз, И рыболов катился под откос, Гремя ведром, седобород и бос.
А утро разгоралось всё смелей В голубоватых кронах тополей, И запах мёда долетал с полей На крыльях ос и золотых шмелей.
Мы в сад входили. От незримых дел Он, словно улей, целый день гудел: Дрались жуки, за мухой стриж летел, Шли муравьи войной в чужой предел.
Давным-давно, ветрами обнесён, Замолк тот сад. Но, памятью спасён, Как первый вздох, Как звон струны сквозь сон, В моей душе не умолкает он.
И, может быть, счастливый я такой, Затем что где-то, за степной лукой, Есть городок над тихою Окой, Одетый в синий полевой покой.
10.11.1940, Москва
ЗА МОСКВУ
Есть в этой бронзовой медали Синь затемнённых фонарей И отражённый в грозной дали Огонь тяжёлых батарей.
И ярость та, что клокотала В атаках русских штыковых, Упрямый, чистый звон металла — Как перестук сердец живых.
Она свидетельствует миру О нашей доблести в бою... Солдаты, дети, командиры — В крови, у смерти на краю, Забыв в дыму, в окопной глине, Что сон бывает наяву, — Мы безпощадный путь к Берлину Открыли битвой за Москву.
1941
ПОЛМИГА
Нет, Не до седин, Не до славы Я век свой хотел бы продлить, Мне б только до той вон канавы Полмига, полшага прожить.
Прижаться к земле И в лазури Июльского ясного дня Увидеть оскал амбразуры И острые вспышки огня.
Мне б только Вот эту гранату, Злорадно поставить на взвод... Всадить её, Врезать, как надо, В четырежды проклятый дзот,
Чтоб стало в нём пусто и тихо, Чтоб пылью осел он в траву! ...Прожить бы мне эти полмига, А там я сто лет проживу!
3.08.1943, юго-восточнее Мги
СОЛДАТ
Идёт на родину солдат...
На хуторе его Из десяти саманных хат Осталось две всего. И в этих двух, В последних двух, Храпит немецкий пост, И головёшек дым вокруг Летит на много вёрст.
Вода в криницу не бежит: В ней лошадь дохлая лежит; Горит в железной печке сад...
Идёт на родину солдат...
Идёт, И в памяти его — Всё так, как он привык: Коров, мотая головой, Ведёт лобастый бык; Садится солнце за ставком*, Покой, покой в полях! Парным полынным молоком Вечерний пахнет шлях; Мамаша-утка от лощин Домой зовёт утят, В черешнях розовых хрущи До позднего гудят... Хозяин заберёт тулуп — И в сено, на поклеть; И только ключ, Звеня о сруб, В кринице будет петь, Да соловей проверит лад На чистом серебре...
Идёт на родину солдат — Не в мае, в декабре. Звенит позёмка по кустам, Дымится снежный прах, И даль — темна, И степь — пуста, Лишь волки на буграх.
Но для солдата всё не так: Звенит, звенит земля, Вся степь в лазоревых цветах, В метёлках ковыля. Быков с рассвета обратать, Подзакусить слегка, Когда на стол поставит мать Махотку каймака, И — гайда в поле. Длинен круг, Ворочай за троих, Не отрывая тяжких рук От выгнутых чапиг: Мать доглядит его ребят, И двор его, и дом...
Идёт на родину солдат И думает о том, Что там, где стал он бородат, Где юность шла его, Из десяти саманных хат Осталось две всего. И в этих двух, В последних двух, Храпит немецкий пост; Из них последних двух старух Стащили на погост. Им даже гроба не нашли, А так — швырнули в грязь — Лежат поверх родной земли, Под снегом притаясь... И четверо его ребят Притихли с бабушкою в ряд. И дом сожжён. И срублен сад.
Идёт на родину солдат...
Ему дорогу заступив, Встаёт до неба взрыв! Немецкий снайпер бьёт в висок, На землю валит танк, Как вихрем поднятый песок, Визжит свинец атак.
Огонь и дым. Но видит он Сквозь дыма полосу Родимый дом, Родимый Дон, Россию видит всю! От Беломорья до Карпат — Россию-мать, Россию-сад, Её тоскующий, живой, Её зовущий взгляд. И начинает понимать, Что слово мать — Не просто мать.
И чувствует солдат, что дом Не там, где вербы над прудом, Что и в длину и в ширину Он больше всех хором, Что стены дома — на Дону, А двери — за Днепром, И надо Одер перейти Под рёвом непогод, Чтоб в дом родной Порог найти... И он его найдёт!
Стучится смерть Солдату в грудь Чугунным кулаком. Но жив солдат! Солдат штыком Прокладывает путь! Бросает немец автомат — Его глушит приклад.
Идёт на родину солдат, Домой идёт солдат! _______________ * С т а в о к — копаный пруд.
* * *
Я не предмет воспоминаний, Я — плоть и кровь, я — наяву, Я исполнением желаний, А не желаньями живу.
И если я в разлуке лютой Три года тело ждал твоё, То жизнь — вот эта вот минута, Всё прочее — небытие.
21.04.1944, Мурманские ворота
* * *
Окно затянуто парчой, И смутным сном пурги Сама зима через плечо Глядит в мои стихи.
Как я шепчу, глухонемой, Наедине с тоской, С такой тоской, с такою тьмой, С безсонницей такой!
Как медленно горит табак, И никнет голова, И остывают на губах Неслышные слова.
Они, как мёртвая земля, Как ночь, как вихри с крыш, Взывают, всей тщетой моля, Всей тишиной: услышь!
— Услышь! Я жив ещё пока! Зачем мне быть травой, Землёю, тленьем... Что — века, Когда сейчас я — твой!
Умру — тебя не уступлю, Не в песне — наяву, Я так живу: пока люблю; Люблю, пока живу!
20.12.1944, Ярославль
* * *
Каждый вечер в дали одинокой Кто-то пел, затихая на миг, Каждый вечер на голос далёкий Выходила ты в бусах цветных — Молодой, золотой, синеокой — Мимо розовых яблонь моих. Где склонила черёмуха ветви Над рекой, от луны голубой, Кто-то самый счастливый на свете До зари оставался с тобой... Соловей горевал на рассвете Над моей одинокой судьбой. И не стало пути мне иного, И не стало мне доли иной, — Я коня заседлал вороного: Выручай меня, друг вороной! И тебе возле Дона ночного Довелось повстречаться со мной. Поклонился тебе я несмело, Посадил на казачье седло, Ничего ты сказать не посмела, Только глянула в очи светло, И полынная степь зашумела, Тёплой мглою наш путь замело.
ВОЛХОВСКАЯ ЗАСТОЛЬНАЯ*
Вспомним о тех, кто неделями долгими В мёрзлых лежал блиндажах, Бился на Ладоге, дрался на Волхове, Не отступал ни на шаг.
Вспомним о тех, кто командовал ротами, Кто умирал на снегу, Кто в Ленинград пробивался болотами, Горло ломая врагу.
Будут навеки в преданьях прославлены Под пулемётной пургой Наши штыки на высотах Синявина, Наши полки подо Мгой.
После победы бойцы ленинградские Сядут, кто жив, у стола. Вспомнят, как русская сила солдатская Немца за Тихвин гнала!
1942
___________________ * Во время войны стала песней. Музыка и обработка стихов народная.