Иван Венедиктович Матвеев родился во Владивостоке. Родители вскоре расстались, он остался с отцом — известным тогда поэтом (псевдоним Венедикт Март). В 1937-м (или 1938-м) отца расстреляли. В 30-е годы И. Елагин начал литературную деятельность (которой помогал друг отца М. Рыльский), учась в Киевском 2-м медицинском институте.
Во время войны был вывезен в Германию и остался там (с женою и маленькой дочерью) после 1945 года.
В 1947 и 1948 годах опубликовал свои первые сборники стихов (Мюнхен). С 1950 года поселился в Америке, взяв фамилию Елагин для ухода от репатриации: мыл полы в ресторане, работал на фабрике, в мастерской по склейке стекла и т. д. Семнадцать лет одолевал курс Нью-Йоркского* университета, после чего получил докторскую степень и начал преподавать русскую литературу в Питтсбургском университете.
Всего в течение жизни И. Елагин опубликовал одиннадцать сборников стихотворений.
Умер в Питтсбурге.
________________
* По другим сведениям — Колумбийского.
* * *
Мне не знакома горечь ностальгии.
Мне нравится чужая сторона.
Из всей — давно оставленной — России
Мне не хватает русского окна.
Оно мне вспоминается доныне,
Когда в душе становится темно,
Окно с большим крестом посередине,
Вечернее горящее окно.
* * *
А мы уже в сотом доме –
Маемся кое-как.
Нет для нас дома – кроме
Тебя, дощатый барак!
В какую трущобу канем?
Кто приберёт к рукам?
Скоро ль конец гаданьям
По танкам и по штыкам?
И чёрт ли нам в Алабаме?
Что нам чужая трава?
Мы и в могильной яме
Мёртвыми, злыми губами
Произнесём: «Москва».
* * *
Может быть – мучение,
Может быть – прощание,
Для волны – свечение,
Для звезды – качание.
Месяца горение
Над леском просёлочным
Дереву ранением
Кажется осколочным.
Может быть, для гения
Означает творчество
Судорогу жжения,
От которой корчатся.
Может, наказания
Мера наивысшая –
Не четвертование,
А четверостишие.
Всё на свете мучится,
Что красою светится;
Этим свет и крутится,
Этим свет и вертится.
* * *
Про эту скрипучую
Берёзу в саду
Слова наилучшие
Я не найду.
Тут не до лексики!
Благоговей!
Всё золото Мексики
Виснет с ветвей.
И в Пенсильвании
Лист колдовской
Кружит, позванивая
Русской тоской.
* * *
Родина! Мы виделись так мало,
И расстались. Ветер был широк,
И дорогу песня обнимала —
Верная союзница дорог.
Разве можно в землю не влюбиться,
В уходящую из-под колёс?
Даже ивы, как самоубийцы,
С насыпей бросались под откос!
Долго так не выпускали ивы,
Подставляя под колеса плоть.
Мы вернёмся, если будем живы,
Если к дому приведёт Господь.
1953
Во время войны был вывезен в Германию и остался там (с женою и маленькой дочерью) после 1945 года.
В 1947 и 1948 годах опубликовал свои первые сборники стихов (Мюнхен). С 1950 года поселился в Америке, взяв фамилию Елагин для ухода от репатриации: мыл полы в ресторане, работал на фабрике, в мастерской по склейке стекла и т. д. Семнадцать лет одолевал курс Нью-Йоркского* университета, после чего получил докторскую степень и начал преподавать русскую литературу в Питтсбургском университете.
Всего в течение жизни И. Елагин опубликовал одиннадцать сборников стихотворений.
Умер в Питтсбурге.
________________
* По другим сведениям — Колумбийского.
* * *
Мне не знакома горечь ностальгии.
Мне нравится чужая сторона.
Из всей — давно оставленной — России
Мне не хватает русского окна.
Оно мне вспоминается доныне,
Когда в душе становится темно,
Окно с большим крестом посередине,
Вечернее горящее окно.
* * *
А мы уже в сотом доме –
Маемся кое-как.
Нет для нас дома – кроме
Тебя, дощатый барак!
В какую трущобу канем?
Кто приберёт к рукам?
Скоро ль конец гаданьям
По танкам и по штыкам?
И чёрт ли нам в Алабаме?
Что нам чужая трава?
Мы и в могильной яме
Мёртвыми, злыми губами
Произнесём: «Москва».
* * *
Может быть – мучение,
Может быть – прощание,
Для волны – свечение,
Для звезды – качание.
Месяца горение
Над леском просёлочным
Дереву ранением
Кажется осколочным.
Может быть, для гения
Означает творчество
Судорогу жжения,
От которой корчатся.
Может, наказания
Мера наивысшая –
Не четвертование,
А четверостишие.
Всё на свете мучится,
Что красою светится;
Этим свет и крутится,
Этим свет и вертится.
* * *
Про эту скрипучую
Берёзу в саду
Слова наилучшие
Я не найду.
Тут не до лексики!
Благоговей!
Всё золото Мексики
Виснет с ветвей.
И в Пенсильвании
Лист колдовской
Кружит, позванивая
Русской тоской.
* * *
Родина! Мы виделись так мало,
И расстались. Ветер был широк,
И дорогу песня обнимала —
Верная союзница дорог.
Разве можно в землю не влюбиться,
В уходящую из-под колёс?
Даже ивы, как самоубийцы,
С насыпей бросались под откос!
Долго так не выпускали ивы,
Подставляя под колеса плоть.
Мы вернёмся, если будем живы,
Если к дому приведёт Господь.
1953