Родина — Алтай. Родители крестьяне. Летом 1941 года вызвался добровольцем; вместо окопов отправили в Томск, в артиллерийское училище. Потом Крымский фронт, керченский десант, тяжёлое ранение, госпиталь. Дальше Сталинград, Курская битва; 10 января 1944 г. указ о присвоении гвардии старшему сержанту Борисову Михаилу Фёдоровичу звания Герой Советского Союза. Несмотря на новое ранение, участвовал в боях за Берлин (уже в звании младшего лейтенанта).
После Победы: Новосибирская юридическая школа, работал следователем, помощником прокурора; с 1952 года — в органах госбезопасности, с 1968-го — в милиции. В чине полковника вышел в отставку (1981 г.). Автор двадцати пяти сборников стихов.
Многие последние годы жил в Москве.
ВСЁ ЭТО ОНА
Взбесившимся чёртом
Металась война,
Поштучно и оптом
Платила она.
Хватая в объятья,
Швыряла «на щит»...
Был дважды распят я
И трижды убит.
Но двадцать медалей
И все ордена,
Что мне перепали,
Сковала война.
Не с ней ли дороги
Мы брали в штыки
От матушки Волги
До Шпрее-реки?
Закат без рассвета.
Как гром тишина.
Любовь, что не спета.
Всё это — она!
ПСИХИЧЕСКАЯ АТАКА
Они идут за рядом ряд,
Как три лавины,
За ними Ворошиловград,
Пол-Украины.
И тянет явно коньяком
От их походки...
А мы
Скупым сухим пайком
Заткнули глотки.
Припали к снегу, затаясь,
Мороз по коже:
Идёт коричневая мразь,
Да, мразь, а всё же...
У дула чёрное кольцо,
Не видно неба —
Мне пистолет суёт в лицо
Комбат свирепо.
Орёт:
«Ты, Мишка, сибиряк,
По скулам вижу.
Дай подойти им, так-растак,
Как можно ближе...»
Мой командир ещё орёт,
Но сам при этом
Уже со лба стирает пот
Тем пистолетом.
Меня он знает — не слабак,
В мозолях плечи.
Я подпущу врага и так
Под хлёст картечи.
...И подпустили мы его,
И смерч ударил.
Не видно больше ничего
В смердящей гари.
Комбат опять орёт:
«Растак,
Бери пониже!
Ты — настоящий сибиряк.
По хватке вижу...»
А враг, ослепнув, прёт и прёт
К моей траншее,
И у меня холодный пот
Бежит по шее.
Посёк весь снег свинцовый град,
Мутится разум...
Но бью внахлёст — и мрази ряд
Ложится наземь.
* * *
Взмела колючим снегом
Пурга из-за угла,
Колдует по застрехам
Разбуженная мгла.
Бегу, почти незрячий,
Туда, где насмерть встал
Ещё с поры ребячьей
Зареченский увал.
Повыбит ветром шалым
На нём живой пушок,
Горючим красноталом
Окрасился висок.
Упав с увалом рядом,
Молю, чтоб хоть на час
Спокойным снегопадом
Судьба прикрыла нас
И, как сестра, бывало,
Чуть-чуть наискосок
Ему забинтовала
Простреленный висок.
ПУСТЬ
Представь себе хотя бы на мгновенье —
Матросов жив!..
Он без пустых обид
Простит живым и робость, и сомненья,
Но подлости и мёртвым не простит.
А тот, кому сейчас пришла охота —
Из доброты-де! —
Всё и вся простить,
Пусть сам себя поднимет к жерлу дота
И с той горы попробует судить.
После Победы: Новосибирская юридическая школа, работал следователем, помощником прокурора; с 1952 года — в органах госбезопасности, с 1968-го — в милиции. В чине полковника вышел в отставку (1981 г.). Автор двадцати пяти сборников стихов.
Многие последние годы жил в Москве.
ВСЁ ЭТО ОНА
Взбесившимся чёртом
Металась война,
Поштучно и оптом
Платила она.
Хватая в объятья,
Швыряла «на щит»...
Был дважды распят я
И трижды убит.
Но двадцать медалей
И все ордена,
Что мне перепали,
Сковала война.
Не с ней ли дороги
Мы брали в штыки
От матушки Волги
До Шпрее-реки?
Закат без рассвета.
Как гром тишина.
Любовь, что не спета.
Всё это — она!
ПСИХИЧЕСКАЯ АТАКА
Они идут за рядом ряд,
Как три лавины,
За ними Ворошиловград,
Пол-Украины.
И тянет явно коньяком
От их походки...
А мы
Скупым сухим пайком
Заткнули глотки.
Припали к снегу, затаясь,
Мороз по коже:
Идёт коричневая мразь,
Да, мразь, а всё же...
У дула чёрное кольцо,
Не видно неба —
Мне пистолет суёт в лицо
Комбат свирепо.
Орёт:
«Ты, Мишка, сибиряк,
По скулам вижу.
Дай подойти им, так-растак,
Как можно ближе...»
Мой командир ещё орёт,
Но сам при этом
Уже со лба стирает пот
Тем пистолетом.
Меня он знает — не слабак,
В мозолях плечи.
Я подпущу врага и так
Под хлёст картечи.
...И подпустили мы его,
И смерч ударил.
Не видно больше ничего
В смердящей гари.
Комбат опять орёт:
«Растак,
Бери пониже!
Ты — настоящий сибиряк.
По хватке вижу...»
А враг, ослепнув, прёт и прёт
К моей траншее,
И у меня холодный пот
Бежит по шее.
Посёк весь снег свинцовый град,
Мутится разум...
Но бью внахлёст — и мрази ряд
Ложится наземь.
* * *
Взмела колючим снегом
Пурга из-за угла,
Колдует по застрехам
Разбуженная мгла.
Бегу, почти незрячий,
Туда, где насмерть встал
Ещё с поры ребячьей
Зареченский увал.
Повыбит ветром шалым
На нём живой пушок,
Горючим красноталом
Окрасился висок.
Упав с увалом рядом,
Молю, чтоб хоть на час
Спокойным снегопадом
Судьба прикрыла нас
И, как сестра, бывало,
Чуть-чуть наискосок
Ему забинтовала
Простреленный висок.
ПУСТЬ
Представь себе хотя бы на мгновенье —
Матросов жив!..
Он без пустых обид
Простит живым и робость, и сомненья,
Но подлости и мёртвым не простит.
А тот, кому сейчас пришла охота —
Из доброты-де! —
Всё и вся простить,
Пусть сам себя поднимет к жерлу дота
И с той горы попробует судить.