Крачковский Дмитрий Иосифович родился в Петербурге (отец —академик живописи). Учился в Царскосельской гимназии (закончил её с золотой медалью), застав время, когда там директорствовал И. Ф. Анненский. Печататься начал с 1914 года. Учился на юридическом факультете Петербургского университета. С 1917* по 1922 год провёл на военной службе (Главное артиллерийское управление).
Занялся журналистикой и переводами (в основном украинских поэтов). 1941 год встретил в Харькове, а в 1942 году с потоком беженцев покинул СССР и эмигрировал в Германию, где и начал серьёзную поэтическую работу: с 1950 по 1975 год выпустил 10 книг стихотворений. Одиннадцатая — «Последнее» — посмертная (1977 г.).
Умер в Баварии (г. Траунштейн).
В 2011 году в Москве вышло полное собрание сочинений Дмитрия Кленовского.
______________________________
* В этом году вышла единственная на родине книга стихов Д. Кленовского «Палитра».
ПРОХЛАДА
На рубеже последних дней
Мне больше ничего не надо,
Вокруг меня уже прохлада
Прозрачной осени моей.
Пусть стали медленней движенья
И голос изменяет мне,
Но сердца в полной тишине
Красноречивее биенье.
Ложится сумрак голубой
На тяжелеющие веки,
И так прекрасно быть навеки
Наедине с самим собой.
1947
НЕ ЗАБЫТОЕ, НЕ ПРОЩЁННОЕ
1
Когда весной — чужой весной! —
Опять цветёт сирень,
Тогда встаёт передо мной
Мой царскосельский день.
Он тронут ранней сединой,
Ему — под пятьдесят,
Но молодой голубизной
Его глаза горят.
Он пахнет морем и руном
Гомеровской строки,
И гимназическим сукном,
И мелом у доски;
Филипповским (вкуснее нет!)
Горячим пирожком,
Девическим, в пятнадцать лет
Подаренным, платком...
Стучит капель, оторопев
На мартовском ветру,
Звенит серебряный припев
Кавалерийских труб,
И голуби, набив зобы,
Воркуют на снегу.
...Я всех забыл, я всё забыл,
А это — не могу!
1955
2
За годы зла, за годы бед,
Со мной друживших там,
Привык терять я даже след
К покинутым крестам.
Я схоронил отца и мать,
Я схоронил друзей,
Но их мне легче вспоминать,
Чем запах детских дней.
Всё, чем согрела жизнь меня,
Я растерял — и пусть!
Вот даже Блока больше я
Не помню наизусть.
И стало тесно от могил
На дальнем берегу.
...Я всех, я всё похоронил.
А это — не могу!
* * *
Я думал до сих пор, что наша
Давно развязанная связь
Хотя была других не краше,
Но всё же в сердце сбереглась.
И вот недавно, в день погожий
Бродя по улице пустой,
Как заблудившийся прохожий,
Я вышел к истине простой:
Что всё давным-давно забыто
И окончательно мертво,
Что сердце на могильных плитах
Не написало ничего.
Нет, не подумай, я не плачу,
Я просто на ущербе дней
Одною истиной богаче,
Одною радостью бедней.
1958
* * *
Корзина с рыжиками на локте,
А за плечом — мешок еловых шишек.
Опушки леса ласковый излишек —
Не царский ли подарок нищете!
Затопим печку, ужин смастерим
И ляжем спать на стружковой перине.
Есть в жизни грань, где ты неуязвим,
Неуязвим, как ветры и пустыни.
1951
* * *
Когда-нибудь (быть может, скоро)
На том, нездешнем, берегу,
На том единственном, который
Себе в наследство берегу, —
Я обернусь и вдруг замечу,
Что, труден и неумолим,
Но этот путь мой человечий
Был всё-таки необходим.
Что в тесноте земных свершений,
В борьбе мужей, в объятьях жён,
В огне молитв, в бреду сомнений
Я слеплен был и обожжён.
И, уходя теперь отсюда,
Я вижу: мы бы не смогли
Небесного коснуться чуда
Без страшной помощи земли.
1964
* * *
Какая-то радость (но кто же
Из смертных её назовёт?)
Нам всё-таки сердце тревожит
И жизнь разлюбить не даёт.
Откуда она сохранилась,
Свой луч затаила во мгле,
Последняя чистая милость
На нашей недоброй земле?
Созвездья ль в неё уронили
Свою потаённую пыль?
Пыльца ли в ней утренних лилий
С утраченной райской тропы?
И мы с безымянного детства
Своей неизбывной земли
Того золотого наследства
Истратить ещё не смогли.
1958
Занялся журналистикой и переводами (в основном украинских поэтов). 1941 год встретил в Харькове, а в 1942 году с потоком беженцев покинул СССР и эмигрировал в Германию, где и начал серьёзную поэтическую работу: с 1950 по 1975 год выпустил 10 книг стихотворений. Одиннадцатая — «Последнее» — посмертная (1977 г.).
Умер в Баварии (г. Траунштейн).
В 2011 году в Москве вышло полное собрание сочинений Дмитрия Кленовского.
______________________________
* В этом году вышла единственная на родине книга стихов Д. Кленовского «Палитра».
ПРОХЛАДА
На рубеже последних дней
Мне больше ничего не надо,
Вокруг меня уже прохлада
Прозрачной осени моей.
Пусть стали медленней движенья
И голос изменяет мне,
Но сердца в полной тишине
Красноречивее биенье.
Ложится сумрак голубой
На тяжелеющие веки,
И так прекрасно быть навеки
Наедине с самим собой.
1947
НЕ ЗАБЫТОЕ, НЕ ПРОЩЁННОЕ
1
Когда весной — чужой весной! —
Опять цветёт сирень,
Тогда встаёт передо мной
Мой царскосельский день.
Он тронут ранней сединой,
Ему — под пятьдесят,
Но молодой голубизной
Его глаза горят.
Он пахнет морем и руном
Гомеровской строки,
И гимназическим сукном,
И мелом у доски;
Филипповским (вкуснее нет!)
Горячим пирожком,
Девическим, в пятнадцать лет
Подаренным, платком...
Стучит капель, оторопев
На мартовском ветру,
Звенит серебряный припев
Кавалерийских труб,
И голуби, набив зобы,
Воркуют на снегу.
...Я всех забыл, я всё забыл,
А это — не могу!
1955
2
За годы зла, за годы бед,
Со мной друживших там,
Привык терять я даже след
К покинутым крестам.
Я схоронил отца и мать,
Я схоронил друзей,
Но их мне легче вспоминать,
Чем запах детских дней.
Всё, чем согрела жизнь меня,
Я растерял — и пусть!
Вот даже Блока больше я
Не помню наизусть.
И стало тесно от могил
На дальнем берегу.
...Я всех, я всё похоронил.
А это — не могу!
* * *
Я думал до сих пор, что наша
Давно развязанная связь
Хотя была других не краше,
Но всё же в сердце сбереглась.
И вот недавно, в день погожий
Бродя по улице пустой,
Как заблудившийся прохожий,
Я вышел к истине простой:
Что всё давным-давно забыто
И окончательно мертво,
Что сердце на могильных плитах
Не написало ничего.
Нет, не подумай, я не плачу,
Я просто на ущербе дней
Одною истиной богаче,
Одною радостью бедней.
1958
* * *
Корзина с рыжиками на локте,
А за плечом — мешок еловых шишек.
Опушки леса ласковый излишек —
Не царский ли подарок нищете!
Затопим печку, ужин смастерим
И ляжем спать на стружковой перине.
Есть в жизни грань, где ты неуязвим,
Неуязвим, как ветры и пустыни.
1951
* * *
Когда-нибудь (быть может, скоро)
На том, нездешнем, берегу,
На том единственном, который
Себе в наследство берегу, —
Я обернусь и вдруг замечу,
Что, труден и неумолим,
Но этот путь мой человечий
Был всё-таки необходим.
Что в тесноте земных свершений,
В борьбе мужей, в объятьях жён,
В огне молитв, в бреду сомнений
Я слеплен был и обожжён.
И, уходя теперь отсюда,
Я вижу: мы бы не смогли
Небесного коснуться чуда
Без страшной помощи земли.
1964
* * *
Какая-то радость (но кто же
Из смертных её назовёт?)
Нам всё-таки сердце тревожит
И жизнь разлюбить не даёт.
Откуда она сохранилась,
Свой луч затаила во мгле,
Последняя чистая милость
На нашей недоброй земле?
Созвездья ль в неё уронили
Свою потаённую пыль?
Пыльца ли в ней утренних лилий
С утраченной райской тропы?
И мы с безымянного детства
Своей неизбывной земли
Того золотого наследства
Истратить ещё не смогли.
1958