12 октября 1889 года — 135 лет со дня рождения Михаила Прокофьевича ГЕРАСИМОВА (12 октября 1889 — 26 июня 1937)

            Родился неподалёку от Бугуруслана, в будке обходчика Самаро-Златоустовской железной дороги Прокофия Герасимова, крестьянина по происхождению. С девяти лет начал работать. Учился в Самарском железнодорожном училище; шестнадцати лет вступил в РСДРП, был арестован.
            В 1907-м бежал за границу, где провёл почти десять лет: шахтёр в Бельгии, металлург во Франции; кочегаром, угольщиком ходил на морских судах в Атлантику, Северное и Средиземное моря и т. д. В Париже познакомился с русскими рабочими-литераторами, начал печататься. В Первую мировую пошёл волонтёром во французскую армию (Марна, Шампань, Аргон), контужен под Реймсом.
            Вернувшись в Россию, после 1917 года занимает ряд серьёзных постов: председатель Совета солдатских депутатов Самары, командующий Оренбургским фронтом (против атамана Дутова), член ВЦИК… руководитель самарского Пролеткульта. Издаёт много книг стихов, в частности, в 1919 году — «Весенний завод», «Железные цветы», «Железное цветенье»… В борьбе за пролетарскую поэзию, свободную от партийного нажима (!), создаёт литературную группу «Кузница» (В. Казин, В. Александровский, Г. Санников и др.).
            В 1921-м выходит из рядов ВКП(б) и с течением времени оказывается на периферии и общественной, и литературной жизни.
            В 1937-м Михаил Прокофьевич Герасимов был арестован и умер в заключении. В 1957-м реабилитирован.


ОСЕНЬ В ОКОПАХ

В окопах кажется печальней
Осенний златокудрый лик —
И золото берёзки дальней,
И тихий лепет повилик.

Жужжанье-шелест мушки синей
На светлом острие штыка.
И аромат могильных пиний
Как будто льётся свысока.

Над разорённою долиной,
Над кладбищем знакомых мест —
Я вижу — плавно журавлиный
Колышется в лазури крест.

Ласкающим благословеньем
Далёкой матери родной
Их крик преображённым пеньем
Растёт и тает надо мной.

Кровавый клён мне шепчет: «Милый…»
Он тихой грустью озарён,
Над незасыпанной могилой
Листвой осенней плачет он.

Окопы — скорбь в пустынном поле,
Чело морщинистое нив…
Я не могу смотреть без боли
На змеевидный ваш извив.


* * *

Разбухли пашни, словно тучи,
Дымят горбатые поля,
И жирно смазала онучи
Как дёготь чёрная земля.

Кричу худой, уставшей кляче —
Упёрлась в грязь, хоть не кричи;
В овражках снег последний плачет
И бродят чёрные грачи.

Грачи по снегу, что монахи,
Гуляют чинно и галдят,
Парнишка в продранной рубахе
Гоняет по холмам телят.

Свистит на кочке рыжий суслик,
За ним упала узко тень.
Ручьи — серебряные гусли —
Звенят немолчно ночь и день.

И светлыми весна глазами
Глядит из пашни на село,
И над горбатыми полями
Опять сиянье расцвело.


ТАИНСТВО ПОСЕВА
(фрагмент)

Я — пыльный мужик,
Но я сильно живу.
Я вижу вскрытые жилы,
В них вскипает
Чёрная кровь земли,
Кипит и лижет
Мой плуг, лапти
И вороные копыта
Под солнцем вешним
Над пашнею взрытой.
Ни коня вороного, ни гривы
Не вижу над чёрною нивой.
За взмахом взмах.
Нас взмыла и движет
Незримая сила простая.
Мы плывём
Под вздутыми парусами рубах.
Плещут чёрнопенные
Гребни борозд.
Всё растворилось,
Всё растаяло —
Люди, скотина,
Птичьи стаи.
И я упорно растаял
Над бездною чёрной,
Растёкся на миллионы десятин,
Тёмных, как ночь.
В морщинах борозд и пылинках,
В неисчислимых почках,
Былинках и зародышах —
Тайное зачатие сил во мне
И каждом камне.
Так ясно и просто.
Земляные лучи по венам струятся,
И птицы поют во мне.
Пузырится чернозёмная пена,
А в ней —
Осколки огней,
Искры и звёзды —
Золотые зёрна
Разбрызганной пшеницы и проса —
Огненный дождь семян!
Я весь пронизан весенним светом
И соком солнца напоён.