Родился в городе Хвалынске (Саратовская губерния). С 1933 по 1937 год всей семьёй Наровчатовы прожили на Колыме.
Учился в МИФЛИ и Литературном институте, участвовал в финской кампании. Войну с Германией прошёл и как солдат, и как журналист.
Первую книгу стихов издал в 1948 году («Костёр»). Занимал высокие посты в писательских союзах. В 1974–1981 гг. — главный редактор журнала «Новый мир». Лауреат Государственной премии СССР (1974 г.), Герой Социалистического Труда, награждён многими орденами и медалями.
Сергей Сергеевич Наровчатов умер в Коктебеле. Похоронен в Москве. В 1984 году на доме, где жил в Москве, установлена мемориальная доска.
ОБЛАКА КРИЧАТ
По земле позёмкой жаркий чад.
Стонет небо, стон проходит небом!
Облака, как лебеди, кричат
Над сожжённым хлебом.
Хлеб дотла, и всё село дотла.
Горе? Нет... Какое ж это горе...
Полплетня осталось от села,
Полплетня на взгорье.
Облака кричат. Кричат весь день!..
И один под теми облаками
Я трясу, трясу, трясу плетень
Чёрными руками.
1941
ОТСТУПЛЕНИЕ
Лошади запалённые ржали,
Занималось пламя стороною,
Из Трубчевска беженцы бежали
Большаком, просёлками, стернёю.
Было шумно, как на людном рынке...
Видел я, как, поравнявшись с нами,
Женщина несла пустую крынку,
Чтоб с пустыми не идти руками.
Мы сидели в кузове машины,
Сгрудившись над картою измятой.
Спутник наш, устало матершиня,
Раздавал запалы на гранаты.
* * *
Полощут небывалые ветра
Наш гордый флаг над старым магистратом,
И город взят. И отдыхать пора,
Раз замолчать приказано гранатам.
А жителей как вымела метла,
В безлюдном затеряешься просторе...
Как вдруг наперерез из-за угла
Метнулось чьё-то платьишко простое.
Под ситцевым изодранным платком
Иззябнувшие вздрагивают плечи...
По мартовскому снегу босиком
Ко мне бежала девушка навстречу.
И прежде чем я понял что-нибудь,
Меня заполонили гнев и жалость,
Когда, с разбегу бросившись на грудь,
Она ко мне, безсчастная, прижалась.
Какая боль на дне безсонных глаз,
Какую сердце вынесло невзгоду...
Так вот кого от гибели я спас!
Так вот кому я возвратил свободу!
Далёкие и грустные края,
Свободы незатоптанные тропы...
— Как звать тебя, печальница моя?
— Европа!
В ТЕ ГОДЫ
Я проходил, скрипя зубами, мимо
Сожжённых сёл, казнённых городов
По горестной, по русской, по родимой,
Завещанной от дедов и отцов.
Запоминал над деревнями пламя,
И ветер, разносивший жаркий прах,
И девушек, библейскими гвоздями
Распятых на райкомовских дверях.
И вороньё кружилось без боязни,
И коршун рвал добычу на глазах,
И метил все безчинства и все казни
Паучий извивающийся знак.
В своей печали древним песням равный,
Я сёла, словно летопись, листал,
И в каждой бабе видел Ярославну,
Во всех ручьях Непрядву узнавал.
Крови своей, своим святыням верный,
Слова старинные я повторял, скорбя:
— Россия, мати! Свете мой безмерный,
Которой местью мстить мне за тебя!
О ГЛАВНОМ
Не будет ничего тошнее,
Живи ещё хоть сотню лет,
Чем эта мокрая траншея,
Чем этот серенький рассвет.
Стою в намокшей плащ-палатке,
Надвинув каску на глаза,
Ругая всласть и без оглядки
Всё то, что можно и нельзя.
Сегодня лопнуло терпенье,
Осточертел проклятый дождь, –
Пока поднимут в наступленье,
До ручки, кажется, дойдёшь.
Ведь как-никак мы в сорок пятом,
Победа – вот она! Видна!
Выходит срок служить солдатам,
А лишь окончится война,
Тогда – то, главное, случится!..
И мне, мальчишке, невдомёк,
Что ничего не приключится,
Чего б я лучше сделать смог.
Что ни главнее, ни важнее
Я не увижу в сотню лет,
Чем эта мокрая траншея,
Чем этот серенький рассвет.
1971
Учился в МИФЛИ и Литературном институте, участвовал в финской кампании. Войну с Германией прошёл и как солдат, и как журналист.
Первую книгу стихов издал в 1948 году («Костёр»). Занимал высокие посты в писательских союзах. В 1974–1981 гг. — главный редактор журнала «Новый мир». Лауреат Государственной премии СССР (1974 г.), Герой Социалистического Труда, награждён многими орденами и медалями.
Сергей Сергеевич Наровчатов умер в Коктебеле. Похоронен в Москве. В 1984 году на доме, где жил в Москве, установлена мемориальная доска.
ОБЛАКА КРИЧАТ
По земле позёмкой жаркий чад.
Стонет небо, стон проходит небом!
Облака, как лебеди, кричат
Над сожжённым хлебом.
Хлеб дотла, и всё село дотла.
Горе? Нет... Какое ж это горе...
Полплетня осталось от села,
Полплетня на взгорье.
Облака кричат. Кричат весь день!..
И один под теми облаками
Я трясу, трясу, трясу плетень
Чёрными руками.
1941
ОТСТУПЛЕНИЕ
Лошади запалённые ржали,
Занималось пламя стороною,
Из Трубчевска беженцы бежали
Большаком, просёлками, стернёю.
Было шумно, как на людном рынке...
Видел я, как, поравнявшись с нами,
Женщина несла пустую крынку,
Чтоб с пустыми не идти руками.
Мы сидели в кузове машины,
Сгрудившись над картою измятой.
Спутник наш, устало матершиня,
Раздавал запалы на гранаты.
* * *
Полощут небывалые ветра
Наш гордый флаг над старым магистратом,
И город взят. И отдыхать пора,
Раз замолчать приказано гранатам.
А жителей как вымела метла,
В безлюдном затеряешься просторе...
Как вдруг наперерез из-за угла
Метнулось чьё-то платьишко простое.
Под ситцевым изодранным платком
Иззябнувшие вздрагивают плечи...
По мартовскому снегу босиком
Ко мне бежала девушка навстречу.
И прежде чем я понял что-нибудь,
Меня заполонили гнев и жалость,
Когда, с разбегу бросившись на грудь,
Она ко мне, безсчастная, прижалась.
Какая боль на дне безсонных глаз,
Какую сердце вынесло невзгоду...
Так вот кого от гибели я спас!
Так вот кому я возвратил свободу!
Далёкие и грустные края,
Свободы незатоптанные тропы...
— Как звать тебя, печальница моя?
— Европа!
В ТЕ ГОДЫ
Я проходил, скрипя зубами, мимо
Сожжённых сёл, казнённых городов
По горестной, по русской, по родимой,
Завещанной от дедов и отцов.
Запоминал над деревнями пламя,
И ветер, разносивший жаркий прах,
И девушек, библейскими гвоздями
Распятых на райкомовских дверях.
И вороньё кружилось без боязни,
И коршун рвал добычу на глазах,
И метил все безчинства и все казни
Паучий извивающийся знак.
В своей печали древним песням равный,
Я сёла, словно летопись, листал,
И в каждой бабе видел Ярославну,
Во всех ручьях Непрядву узнавал.
Крови своей, своим святыням верный,
Слова старинные я повторял, скорбя:
— Россия, мати! Свете мой безмерный,
Которой местью мстить мне за тебя!
О ГЛАВНОМ
Не будет ничего тошнее,
Живи ещё хоть сотню лет,
Чем эта мокрая траншея,
Чем этот серенький рассвет.
Стою в намокшей плащ-палатке,
Надвинув каску на глаза,
Ругая всласть и без оглядки
Всё то, что можно и нельзя.
Сегодня лопнуло терпенье,
Осточертел проклятый дождь, –
Пока поднимут в наступленье,
До ручки, кажется, дойдёшь.
Ведь как-никак мы в сорок пятом,
Победа – вот она! Видна!
Выходит срок служить солдатам,
А лишь окончится война,
Тогда – то, главное, случится!..
И мне, мальчишке, невдомёк,
Что ничего не приключится,
Чего б я лучше сделать смог.
Что ни главнее, ни важнее
Я не увижу в сотню лет,
Чем эта мокрая траншея,
Чем этот серенький рассвет.
1971