Из обрусевшего швейцарского рода баронов Штейгеров (отец — адъютант графа Мусина-Пушкина), родился в имении Стебелевская Николаевка (Киевская губерния). С детства был болен туберкулёзом. После революции (1919 г.) родители увезли его в Европу, где он начал писать стихи, получил швейцарское гражданство, опубликовал сборники «Этот день» (1928 г.), «Эта жизнь» (1932 г.), «Неблагодарность» (1936 г.). Входил в круг Г. Адамовича. Категорически отвергал гитлеризм — писал антифашистские листовки даже в период предсмертного обострения его болезни. Умер Анатолий Сергеевич Штейгер в швейцарском местечке Лейзен, в санатории для туберкулёзных больных; могила его в Берне. В 1950 году вышел его сборник стихов «Дважды два четыре». В 2007 году «Мёртвое ״да״», в 2017 — «Этот день».
* * *
Если дни мои милостью Бога На земле могут быть продлены, Мне прожить бы хотелось немного, Хоть бы только до этой весны.
Я хочу написать завещанье. Срок исполнился. Всё свершено. Прах ‒ искусство. Есть только страданье, И даётся в награду оно.
От всего отрекаюсь. Ни звука О другом не скажу я вовек. Всё постыло. Всё мерзость и скука. Нищ и тёмен душой человек.
И когда бы не это сиянье, Как могли б не сойти мы с ума? Брат мой, друг мой, не бойся страданья, Как боялся всю жизнь его я…
БОЖИЙ ДОМ
1
От слов пустых устала голова, Глазам в тумане ничего не видно. Ах, неужели праздные слова Произносить не странно и не стыдно?
Ведь вся земля такой же Божий дом, Как небеса, планеты и созвездья, — Так отчего же, поселившись в нём, Мы не боимся Божьего возмездья?
2
Пройдёт угар ненужной суеты, Что было тайно, снова станет явно. Виновны все, виновен даже ты, И без конца виновен я, подавно...
Поля покроет синеватый снег, Но мы не станем радостней и чище. Земля, земля! что сделал человек С тобой, весёлое Господнее жилище?
1928
* * *
Мы ничего не знаем, Мы ничего не слышим, Грезят о чуждом рае Святые по тёмным нишам.
Пыль на июльской дороге Нежит ленивые ноги. Низкое солнце брезжит На монастырском пороге.
Пахнет горошком, левкоем, Долгою сухостью лета. Мы же воздушные замки Строим, — и платим за это.
1930, Моравская Тшебова
* * *
Подумать, на руках у матерей Всё это были розовые дети. И. Анненский
Никто, как в детстве, нас не ждёт внизу, Не переводит нас через дорогу, Про злого муравья и стрекозу Не говорит, не учит верить Богу.
До нас теперь нет дела никому. У всех довольно собственного дела. И надо жить, как все, — но самому... (Безпомощно, нечестно, неумело)
* * *
Стало сердце осторожным, Утомилось, глуше бьётся. Счастья нет. Ну что ж... С подложным, Очевидно, жить придётся.
В мире, злобном и печальном, Трудно только музыкальным, Часто очень трудно детям. (Где-то плачет вот ребёнок.)
Остальные терпят. Стерпим. Слух у нас не так уж тонок.
* * *
У нас не спросят: вы грешили? Нас спросят лишь: любили ль вы? Не поднимая головы, Мы скажем горько: — Да, увы, Любили... как ещё любили!..
* * *
Об этом мире слишком много лгут, Об этой жизни ходит много басен, Но всё же этот мир — прекрасен, И этой жизнью всё-таки живут...
Пройдут года, и, заглушая вздох, Раздастся вдруг невольное признанье: О, этот бедный мир совсем не плох! О, эта жизнь — совсем не наказанье!