29 декабря 2022 года — 125 лет со дня рождения Георгия Авдеевича РАЕВСКОГО (29 декабря 1897 — 19 февраля 1963)
Родился в Царском Селе. Сын крупного земельного арендатора, придворного фотографа, Георгий Авдеевич Оцуп эмигрировал в начале 20-х в Германию (где окончил университет), а потом во Францию. Чтобы не путали с братом (Николаем Оцупом), взял псевдонимом фамилию одного из близких знакомых Пушкина. Опубликовал сборники: «Строфы» (1928 г.), «Новые стихотворения» (1946 г.) и «Третья книга» (1953 г.). Похоронен в Штутгарте. В 2010 году в России опубликована книга его стихотворений.
* * *
Ты думаешь: в твоё жилище Судьба клюкой не постучит... И что тебе до этой нищей, Что там на улице стоит!
Но грозной круговой порукой Мы связаны, и не дано Одним томиться смертной мукой, Другим пить радости вино.
Мы — те, кто падает и стонет, И те, чье нынче торжество; Мы — тот корабль, который тонет, И тот, что потопил его.
* * *
Как отроду слепым сказать о белом цвете: Что он как молоко? Как свет? Как полотно? И разве объяснишь ты, что такое ветер, На ветку показав, стучащую в окно?..
Но очевидностью прямого откровенья Порой, как молнией, душа поражена, И совершенный слух и огненное зренье, Как некий чудный дар, в себе несёт она.
И сразу гаснет свет. И ропотом и мглою Мы вдруг окружены. Лишь память шепчет нам: Вот здесь дорога шла, за этою стеною, Здесь был крутой обрыв, а небо было — там.
* * *
Ты помнишь ли, как в Царскосельском парке, Вдоль всей Екатерининской аллеи, Вдоль синих окон белого дворца В сентябрьском воздухе кружились листья, То жёлтые, то красные, и мягко Ложились на траву и на скамейки, На плечи белых мраморных богов. Стояли дни, когда не только воздух, Но самый мир становится прозрачным И звуки и цвета приобретают Какую-то особенную ясность. В них было что-то царственное, в этих Дубах и клёнах, так они спокойно Своё роняли золото на землю, Империя тогда уже клонилась К ущербу, но безмолвие и холод, Ничем ненарушимые, царили В те годы там, в торжественных садах, Чуть тронутых осенним увяданьем. А посреди пруда с большой колонны Орёл чугунный, крылья распластав, Летел — напоминание о славе, — Пронзительным не нарушая криком Предгибельной и полной тишины.
ВОСЬМИСТИШИЯ
1
Сойди на этот плоский камень, Стань на колени, отогни Большую ветку и руками Воды холодной зачерпни.
Она прольётся. И не надо Хранить её; в ладонях ты След унесёшь её прохлады, Её певучей чистоты.
Спокойно морду поднимает Одна из них — и небеса Вдруг на мгновенье отражают Её покатые глаза.
* * *
Ушла, отодвинулась суша, И волны, подобно горам, Громады туманные рушат И снова вздымаются. Там
Огромный корабль погибает, И пушечных выстрелов рёв Сквозь пену и мглу долетает До тёмных, ночных берегов.
Давно ли ещё красовались Нарядные флаги на нём, И пенье и смех раздавались, И клики, и музыки гром?..
Европа, угрюмо и страшно Ты гибнешь, ты тонешь: вода Твои исполинские башни Готова покрыть навсегда.
Но с веткой масличною птица Не будет, слетев с высоты, Над верным ковчегом кружиться: Его не построила ты.
1940
* * *
Широкий ветер заметёт, Песок засыплет, дождь размоет, Зелёным мохом обрастёт Дом, что за камнем камень строит, Трудясь упорно, человек. И в окон выбитых глазницы Влетать зимою будет снег, Звездами легкими кружиться.
Сменяет смерть и тишина Земного шума быстротечность, — Но для чего-то нам дана Простая, мирная безпечность. Так пахарь на зелёный склон Везувия спокойно всходит, Меж тем как медленно уходит Дымок его под небосклон.
* * *
В небе синем и бездонном Сколько безконечных лет С лёгким звоном, с чистым звоном Мчится чистый звёздный свет.
На холмы и на долины Падает, и на поля... Нежной музыке старинной Внемлет бледная земля.
Отчего бы ей, как прочим, Не вступать в согласный хор, Не запеть во мраке ночи Средь серебряных сестёр?
Отчего, когда смеются И ликуют небеса, Лишь с неё одной несутся Жалобные голоса?
Отчего мы так угрюмо, О высоком позабыв, Отвечаем грубым шумом На таинственный призыв?