Родился в посёлке Норская Мануфактура (Ярославская губерния). Отец — крестьянин, мать — из мещанского сословия. Окончил городское училище в Ярославле (1897 г.) и с восемнадцати лет умудрялся жить литературной работой: печатал стихи, рассказы, брался за корректуру. За связь с революционным кружком трижды был под арестом, а с 1902 по 1904 гг. жил в ссылке (Вологда). По возвращении начал печататься в Москве и Петербурге; как журналист побывал в Австрии, Германии, Италии. Позже исследовал сельское хозяйство Туркестана, провёл исследование о русских поселенцах в Персии. Эмигрировал в Харбин (1921 г.), где работал в Экономическом бюро КВЖД. Далее — Тяньцзинь, Пекин, Шанхай (до конца жизни). Опубликовал целый ряд книг о сельском хозяйстве Китая, о населении, о колонизации Северной Маньчжурии и т. д., при этом не оставляя стихов (многие пропали) и прозы, путевых очерков.
При том, что он участвовал в знаменитой «Чураевке», а живя в России, знал Блока, Вяч. Иванова, Сологуба, имя Евгения Евгеньевича Яшнова мало что говорит даже серьёзным знатокам*.
_________________________
* В книге «Русский Харбин» (МГУ, 1998) Яшнов не упоминается даже в широких списках. Современному читателю это имя открывают В. Крейд и О. Бакич в составленной ими антологии «Русская поэзия Китая», научный редактор Е. Витковский. Приносим им нашу благодарность.
МУЗА СТРАНСТВИЙ
Пропала во мраке тропинка,
Туманом запахло с болот,
И месяца медная льдинка,
Обтаяв, по ветру плывёт.
Зажёг я костер у дороги.
Безлюдье, бугор да ветла,
Да тень моя длинные ноги
В соседний овраг занесла.
Лишь паспорт намокший в кармане
И старое с ним портмоне...
Поплачь о заблудшем Иване,
Молись, моя мать, обо мне!
* * *
Смотрю ли в небо голубое,
В ночи ль мечты свои таю,
Слежу ли время роковое —
Я чувствую любовь твою.
Она ведёт меня в пустыне
Бездушных, сумасшедших дней,
И тихо в сердце тает иней
Бездомной старости моей.
3 февраля 1920
* * *
Зажги, Пекин, вечерние огни
Морщинистой рукой,
От шёпота столетий отдохни,
Глаза на миг закрой.
Пусть вновь нарушат старика покой
Слепой судьбы шаги, —
Ты равнодушною качнёшь главой, —
Как тень пройдут враги.
И золоту из-за запретных стен
Вновь улыбнётся май.
Всё в мире суета и тлен,
Недвижим лишь Китай.
13 апреля 1937
АЗИЯ
Колыбель и надгробье,
Пракультура, праглушь —
Ты глядишь исподлобья
На сумбур наших душ.
Возрастила ты злаки,
Оседлала коней,
Пролила ты во мраки
Тихий свет алтарей.
Обрела ты в пустыне
Изначальный закон,
Написала на глине
Начертанье имён.
Наполняла ты тропы
Гулом конских копыт,
Потрясала Европы
Зарождавшийся быт.
И с невольным вопросом
До сих пор мы в твоём
Древнем взгляде раскосом
Новых замыслов ждём.
4 августа 1928
* * *
На скучных сунгарийских берегах
Мы жили в те томительные годы,
Когда незримо разлагаться в прах
Уж начали безпечные народы.
Запутан был истории узор.
Надежды нам всегда сродней и ближе.
Мы верили. Лишь мой киргизский взор
Порой провидел вандалов в Париже.
Но надо мной смеялись: «Кто ж они?»
Я пожимал плечами, сам не зная,
Хоть голос внутренний шептал: «Взгляни,
В самом тебе есть бездна роковая!»
1935
При том, что он участвовал в знаменитой «Чураевке», а живя в России, знал Блока, Вяч. Иванова, Сологуба, имя Евгения Евгеньевича Яшнова мало что говорит даже серьёзным знатокам*.
_________________________
* В книге «Русский Харбин» (МГУ, 1998) Яшнов не упоминается даже в широких списках. Современному читателю это имя открывают В. Крейд и О. Бакич в составленной ими антологии «Русская поэзия Китая», научный редактор Е. Витковский. Приносим им нашу благодарность.
МУЗА СТРАНСТВИЙ
Пропала во мраке тропинка,
Туманом запахло с болот,
И месяца медная льдинка,
Обтаяв, по ветру плывёт.
Зажёг я костер у дороги.
Безлюдье, бугор да ветла,
Да тень моя длинные ноги
В соседний овраг занесла.
Лишь паспорт намокший в кармане
И старое с ним портмоне...
Поплачь о заблудшем Иване,
Молись, моя мать, обо мне!
* * *
Смотрю ли в небо голубое,
В ночи ль мечты свои таю,
Слежу ли время роковое —
Я чувствую любовь твою.
Она ведёт меня в пустыне
Бездушных, сумасшедших дней,
И тихо в сердце тает иней
Бездомной старости моей.
3 февраля 1920
* * *
Зажги, Пекин, вечерние огни
Морщинистой рукой,
От шёпота столетий отдохни,
Глаза на миг закрой.
Пусть вновь нарушат старика покой
Слепой судьбы шаги, —
Ты равнодушною качнёшь главой, —
Как тень пройдут враги.
И золоту из-за запретных стен
Вновь улыбнётся май.
Всё в мире суета и тлен,
Недвижим лишь Китай.
13 апреля 1937
АЗИЯ
Колыбель и надгробье,
Пракультура, праглушь —
Ты глядишь исподлобья
На сумбур наших душ.
Возрастила ты злаки,
Оседлала коней,
Пролила ты во мраки
Тихий свет алтарей.
Обрела ты в пустыне
Изначальный закон,
Написала на глине
Начертанье имён.
Наполняла ты тропы
Гулом конских копыт,
Потрясала Европы
Зарождавшийся быт.
И с невольным вопросом
До сих пор мы в твоём
Древнем взгляде раскосом
Новых замыслов ждём.
4 августа 1928
* * *
На скучных сунгарийских берегах
Мы жили в те томительные годы,
Когда незримо разлагаться в прах
Уж начали безпечные народы.
Запутан был истории узор.
Надежды нам всегда сродней и ближе.
Мы верили. Лишь мой киргизский взор
Порой провидел вандалов в Париже.
Но надо мной смеялись: «Кто ж они?»
Я пожимал плечами, сам не зная,
Хоть голос внутренний шептал: «Взгляни,
В самом тебе есть бездна роковая!»
1935