Младший брат Николая Туроверова (см.). Родился в станице Каменской.
После окончания школы определён в Донской Императорский кадетский корпус в Новочеркасске. Вместе с братом 15-летний Александр защищал Новочеркасск от красных, воевал в партизанском отряде полковника В. Н. Чернецова*, награждён Георгиевским крестом 4-й степени.
1920-й: Евпатория, эмиграция в Югославию.
1923-й: вице-урядник А. Н. Туроверов – выпускник возрождённого в Югославии Донского Императора Александра III кадетского корпуса. Окончил Горную академию в Пршибраме и к концу 20-х годов избран атаманом Пршибрамского хутора Общеказачьей студенческой станицы в Чехословакии.
С 1939 года – во Франции, инженер на заводе каучуковых изделий и автор стихов, рассказов, очерков (которые так и не были собраны). Женился, стал отцом троих сыновей.
Умер после болезни.
В 2003 году вернулся на тихий Дон книгой «Незабываемые годы», изданной в Ростове-на-Дону (сост. К. Н. Хохульников).
___________________________
* Полковник Чернецов Василий Михайлович (1880 – 1918) — казак станицы Усть-Белокалитвенской Области Войска Донского, участник первой мировой и гражданской войн. В конце ноября 1917 г. сформировал один из первых на Дону партизанских отрядов для борьбы с большевиками.
ВЕТЕР
Преданья старины седой,
Вчерашних дней родные были,
Не вы ль сегодня предо мной
В чужом краю так ясно всплыли?
Ковыль, курганы, бег коня
И облаков степные тени —
Не вы ль, волнуя и пьяня,
Зажгли пожаром вдохновений
Мой дальний и невольный скит,
Куда заброшен я судьбою,
Где чуждо всё и грустен вид
Вербы, склонённой над водою?
И я не мог остаться глух
Виденьям вещего намёка, —
Когда мне сердце рвал и слух
Зов ветра с северо-востока.
*
Твоё начало там, где льды
Древней финляндского гранита,
Где снег глубокие следы
Хранит оленьего копыта.
И в нерушимой тишине
Царит лишь ворожба шаманья
Да расцветают в вышине
Огни полярного сиянья.
Но не скуют ни лёд, ни снег
Тебя в своём безплодном чреве,
Когда на запад свой набег
Метнёшь дорогою кочевий.
*
Какая воля ждёт тебя
В стране, простор чей не измерен!..
О, ты недаром, полюбя,
Остался ей навеки верен;
С тобой венчались дол и высь,
Равнин безбрежная свобода,
С твоими песнями слились
Напевы русского народа.
И ты приял, как дань страны,
В размах свой буйный и широкий
Дубравы шум и плеск волны,
Свист ковыля и звон осоки.
*
Но и милее, и родней,
И всех краёв тебе дороже
Была донская ширь степей
В своём разгуле бездорожий.
Из века в век, из года в год
Со степью был ты кровно дружен;
Блюдя незыблемый черёд,
Ты гнал снега, колюч и вьюжен;
Дышал волнующей весной,
Меж рыхлых туч вскрывая просинь,
Струил, вихря, палящий зной
И вёл в дождях глухую осень.
*
Здесь у тебя впервые скиф
Просил коням прирост и силы,
На камень жертвенный пролив
Густое молоко кобылы.
Ты просьб его не обманул
И, вольность дикую лелея,
Внезапным ветром повернул
Назад трирему Одиссея.
И чашу странствия до дна
Испив в кипящих водах Понта,
Он не увидел табуна
И даль степного горизонта.
О, сколько их потом текло
С восточной сменой неустанной.
Реки покорное стекло
Ты гнал по отмели песчаной.
Легко смывая свежий след
Костра, копыта и телеги,
Под твой напев хазарам вслед
Ковыль топтали печенеги.
И каждый павший великан,
Свой путь в степи увековечив,
Тяжёлым куполом курган
Вздымал на поле жаркой сечи.
*
Но всех настойчивей и злее
Последний ширился набег...
Сильней костры дымились, тлея
Среди безчисленных телег.
Дыша расхлябанно и рьяно,
Кочевий шум ты славил вновь,
Когда татарские стремяна
Кропила суздальская кровь.
Текли года. Ты пел о смене,
Сметая старые следы;
Покрыли мертвенные тени
Великолепие Орды,
От Калки зарастали раны,
И, всех святых в церквах моля,
Ковали Русь Москве Иваны
Под колокольный звон Кремля.
Но грозным призраком неволи
Московская вставала крепь,
И звал тоскующих по воле
Ты на простор в донскую степь.
*
И твой призыв да свист байбачий
Несла с собою голь казачья
На Дон; от казни иль позора
Ища в степи иной судьбы,
Бежали холопы и воры,
Расстриги, смерды и рабы.
Роднила всех одна дорога.
Но богохульные уста
В свой смертный час взывали к Богу,
Зовя в приемники Христа.
*
Дуй, ветер, дуй... Сметай года,
Как листьев мёртвых лёгкий ворох, —
Я не забуду никогда
Твой начинающийся шорох.
Твоих порывов злую крепь
Я буду помнить, вспоминая,
Далёкую, родную степь,
Мою от края и до края.
И сладко знать: без перемен
Ты был и будешь одинаков.
О, что тебе до грозных смен,
До вещих и кровавых знаков!
Глухой размах людской волны
Твой путь извечный не омрачит —
Сзывай вновь свистом табуны
На пустырях земель казачьих.
И, каменных целуя баб
В свирепой страсти урагана,
Ковыльную седую хлябь
Гони к кургану от кургана.
* * *
Где ты, где ты, девочка…
На чулочках стрелочки,
Ледяные каблуки,
Лёгкое пожатие руки…
– Стыдно целоваться,
В тесноте вокзальной
Трудно расставаться…
Крестик на груди,
Синие погоны.
На втором пути –
Красные вагоны.
А за вагонами –
Все безпогонное
И – белая метель…
Где ты, девочка, теперь?..
После окончания школы определён в Донской Императорский кадетский корпус в Новочеркасске. Вместе с братом 15-летний Александр защищал Новочеркасск от красных, воевал в партизанском отряде полковника В. Н. Чернецова*, награждён Георгиевским крестом 4-й степени.
1920-й: Евпатория, эмиграция в Югославию.
1923-й: вице-урядник А. Н. Туроверов – выпускник возрождённого в Югославии Донского Императора Александра III кадетского корпуса. Окончил Горную академию в Пршибраме и к концу 20-х годов избран атаманом Пршибрамского хутора Общеказачьей студенческой станицы в Чехословакии.
С 1939 года – во Франции, инженер на заводе каучуковых изделий и автор стихов, рассказов, очерков (которые так и не были собраны). Женился, стал отцом троих сыновей.
Умер после болезни.
В 2003 году вернулся на тихий Дон книгой «Незабываемые годы», изданной в Ростове-на-Дону (сост. К. Н. Хохульников).
___________________________
* Полковник Чернецов Василий Михайлович (1880 – 1918) — казак станицы Усть-Белокалитвенской Области Войска Донского, участник первой мировой и гражданской войн. В конце ноября 1917 г. сформировал один из первых на Дону партизанских отрядов для борьбы с большевиками.
ВЕТЕР
Преданья старины седой,
Вчерашних дней родные были,
Не вы ль сегодня предо мной
В чужом краю так ясно всплыли?
Ковыль, курганы, бег коня
И облаков степные тени —
Не вы ль, волнуя и пьяня,
Зажгли пожаром вдохновений
Мой дальний и невольный скит,
Куда заброшен я судьбою,
Где чуждо всё и грустен вид
Вербы, склонённой над водою?
И я не мог остаться глух
Виденьям вещего намёка, —
Когда мне сердце рвал и слух
Зов ветра с северо-востока.
*
Твоё начало там, где льды
Древней финляндского гранита,
Где снег глубокие следы
Хранит оленьего копыта.
И в нерушимой тишине
Царит лишь ворожба шаманья
Да расцветают в вышине
Огни полярного сиянья.
Но не скуют ни лёд, ни снег
Тебя в своём безплодном чреве,
Когда на запад свой набег
Метнёшь дорогою кочевий.
*
Какая воля ждёт тебя
В стране, простор чей не измерен!..
О, ты недаром, полюбя,
Остался ей навеки верен;
С тобой венчались дол и высь,
Равнин безбрежная свобода,
С твоими песнями слились
Напевы русского народа.
И ты приял, как дань страны,
В размах свой буйный и широкий
Дубравы шум и плеск волны,
Свист ковыля и звон осоки.
*
Но и милее, и родней,
И всех краёв тебе дороже
Была донская ширь степей
В своём разгуле бездорожий.
Из века в век, из года в год
Со степью был ты кровно дружен;
Блюдя незыблемый черёд,
Ты гнал снега, колюч и вьюжен;
Дышал волнующей весной,
Меж рыхлых туч вскрывая просинь,
Струил, вихря, палящий зной
И вёл в дождях глухую осень.
*
Здесь у тебя впервые скиф
Просил коням прирост и силы,
На камень жертвенный пролив
Густое молоко кобылы.
Ты просьб его не обманул
И, вольность дикую лелея,
Внезапным ветром повернул
Назад трирему Одиссея.
И чашу странствия до дна
Испив в кипящих водах Понта,
Он не увидел табуна
И даль степного горизонта.
О, сколько их потом текло
С восточной сменой неустанной.
Реки покорное стекло
Ты гнал по отмели песчаной.
Легко смывая свежий след
Костра, копыта и телеги,
Под твой напев хазарам вслед
Ковыль топтали печенеги.
И каждый павший великан,
Свой путь в степи увековечив,
Тяжёлым куполом курган
Вздымал на поле жаркой сечи.
*
Но всех настойчивей и злее
Последний ширился набег...
Сильней костры дымились, тлея
Среди безчисленных телег.
Дыша расхлябанно и рьяно,
Кочевий шум ты славил вновь,
Когда татарские стремяна
Кропила суздальская кровь.
Текли года. Ты пел о смене,
Сметая старые следы;
Покрыли мертвенные тени
Великолепие Орды,
От Калки зарастали раны,
И, всех святых в церквах моля,
Ковали Русь Москве Иваны
Под колокольный звон Кремля.
Но грозным призраком неволи
Московская вставала крепь,
И звал тоскующих по воле
Ты на простор в донскую степь.
*
И твой призыв да свист байбачий
Несла с собою голь казачья
На Дон; от казни иль позора
Ища в степи иной судьбы,
Бежали холопы и воры,
Расстриги, смерды и рабы.
Роднила всех одна дорога.
Но богохульные уста
В свой смертный час взывали к Богу,
Зовя в приемники Христа.
*
Дуй, ветер, дуй... Сметай года,
Как листьев мёртвых лёгкий ворох, —
Я не забуду никогда
Твой начинающийся шорох.
Твоих порывов злую крепь
Я буду помнить, вспоминая,
Далёкую, родную степь,
Мою от края и до края.
И сладко знать: без перемен
Ты был и будешь одинаков.
О, что тебе до грозных смен,
До вещих и кровавых знаков!
Глухой размах людской волны
Твой путь извечный не омрачит —
Сзывай вновь свистом табуны
На пустырях земель казачьих.
И, каменных целуя баб
В свирепой страсти урагана,
Ковыльную седую хлябь
Гони к кургану от кургана.
* * *
Где ты, где ты, девочка…
На чулочках стрелочки,
Ледяные каблуки,
Лёгкое пожатие руки…
– Стыдно целоваться,
В тесноте вокзальной
Трудно расставаться…
Крестик на груди,
Синие погоны.
На втором пути –
Красные вагоны.
А за вагонами –
Все безпогонное
И – белая метель…
Где ты, девочка, теперь?..