Отец — финн, мать — гречанка.
Иван Иванович Саволайнен (или Саволаин) родился в Одессе, детство и раннюю юность провёл в городе Зенькове под Полтавой.
В Гражданскую войну воевал в Белой армии (вместе с четырьмя братьями, которые погибли). Попал в плен под Джанкоем, но был отпущен (по другим сведениям — бежал, пробыв в плену около двух лет) — возможно, спасло финское происхождение.
С 1921 года жил в Финляндии, занимаясь журналистикой. В 1926-м опубликовал единственную книгу стихов «Ладонка».
Умер в Гельсингфорсе от последствий операции аппендицита.
В последние десятилетия книги И. Савина регулярно издаются в России.
ПЕРВЫЙ БОЙ
Он душу мне залил метелью
Победы, молитв и любви...
В ковыль с пулемётною трелью
Стальные легли соловьи.
У мельницы ртутью кудрявой
Ручей рокотал. За рекой
Мы хлынули сомкнутой лавой
На вражеский сомкнутый строй.
Зевнули орудия, руша
Мосты трёхдюймовым дождём.
Я крикнул товарищу: «Слушай,
Давай за Россию умрём!».
В седле, подымаясь, как знамя,
Он просто ответил: «Умру».
Лилось пулемётное пламя,
Посвистывая на ветру.
И чувствуя, нежности сколько
Таили скупые слова,
Я только подумал, я только
Заплакал от мысли: Москва...
1925
КОРНИЛОВУ
Не будь тебя, прочли бы внуки
В истории: когда зажёг
Над Русью бунт костры из муки,
Народ, как раб, на плаху лёг.
И только ты, бездомный воин,
Причастник русского стыда,
Был мёртвой родины достоин
В те недостойные года.
И только ты, подняв на битву
Изнемогавших, претворил
Упрёк истории в молитву
У героических могил.
Вот почему с такой любовью,
С благоговением таким
Клоню я голову сыновью
Перед безсмертием твоим.
1925
* * *
Законы тьмы неумолимы.
Непререкаем хор судеб.
Всё та же гарь, всё те же дымы,
Всё тот же выплаканный хлеб.
Мне недруг стал единоверцем:
Мы все, кто мог и кто не мог,
Маячим выветренным сердцем
На перекрёстке всех дорог.
Рука протянутая молит
О капле солнца. Но сосуд
Небесной милостыни пролит.
Но близок нелукавый суд.
Рука дающего скудеет:
Полмира по миру пошло...
И снова гарь, и вновь тускнеет
Когда-то светлое чело.
Сегодня лёд дорожный ломок,
Назавтра злая встанет пыль,
Но так же жгуч ремень котомок
И тяжек нищенский костыль.
А были буйные услады
И гордой молодости лёт...
Подайте жизни, Христа ради,
Рыдающему у ворот!
1924
ВОЗМЕЗДИЕ
Войти тихонько в Божий терем
И, на минуту став нездешним,
Позвать светло и просто: Боже!
Но мы ведь, мудрые, не верим
Святому чуду. К тайнам вешним
Прильнуть, осенние, не можем.
Дурман заученного смеха
И отрицанья бред багровый
Над нами властвовали строго.
В нас никогда не пело эхо
Господних труб. Слепые совы
В нас рано выклевали Бога.
И вот он, час возмездья чёрный,
За жизнь без подвига, без дрожи,
За верность гиблому безверью
Перед иконой чудотворной,
За то, что долго терем Божий
Стоял с оплёванною дверью!
1923
* * *
Ты не думай, всё запишется.
Не простится. Ты не жди.
Всё неслышное услышится.
Пряча тайное, колышется
Сердце-ладанка в груди.
Умирают дни, и кажется:
Прожитой не встанет прах.
Но Христу вся жизнь расскажется,
Сердце-ладанка развяжется
На святых Его весах.
Жизни наши будут взвешены.
Кто-то с чаши золотой
Будет брошен в пламень бешеный.
Ты ль, хмельная? Я ль, повешенный
Над Россией и тобой?
1925
CHANSON TRISTE*
Маме
Жизнь ли бродяжья обидела,
Вышел ли в злую пору...
Если б ты, мама, увидела,
Как я озяб на ветру!
Знаю, что скоро измочится
Ливнем ночным у меня
Стылая кровь, но ведь хочется,
Всё-таки хочется дня.
Много не надо. Не вынести.
И всё равно не вернуть.
Только бы в этой пустынности
Вспомнить заветренный путь,
Только б прийти незамеченным
В бледные сумерки, мать,
Сердцем, совсем искалеченным,
В пальцах твоих задрожать.
Только б глазами тяжёлыми
Тихо упасть на поля,
Где золотистыми пчёлами
Жизнь прожужжала моя,
Где тишина сероокая
Мёртвый баюкает дом...
Если б ты знала, далёкая,
Как я исхлёстан дождём!
1922, Петербург
_____________________
* Песня печали (франц.).
Иван Иванович Саволайнен (или Саволаин) родился в Одессе, детство и раннюю юность провёл в городе Зенькове под Полтавой.
В Гражданскую войну воевал в Белой армии (вместе с четырьмя братьями, которые погибли). Попал в плен под Джанкоем, но был отпущен (по другим сведениям — бежал, пробыв в плену около двух лет) — возможно, спасло финское происхождение.
С 1921 года жил в Финляндии, занимаясь журналистикой. В 1926-м опубликовал единственную книгу стихов «Ладонка».
Умер в Гельсингфорсе от последствий операции аппендицита.
В последние десятилетия книги И. Савина регулярно издаются в России.
ПЕРВЫЙ БОЙ
Он душу мне залил метелью
Победы, молитв и любви...
В ковыль с пулемётною трелью
Стальные легли соловьи.
У мельницы ртутью кудрявой
Ручей рокотал. За рекой
Мы хлынули сомкнутой лавой
На вражеский сомкнутый строй.
Зевнули орудия, руша
Мосты трёхдюймовым дождём.
Я крикнул товарищу: «Слушай,
Давай за Россию умрём!».
В седле, подымаясь, как знамя,
Он просто ответил: «Умру».
Лилось пулемётное пламя,
Посвистывая на ветру.
И чувствуя, нежности сколько
Таили скупые слова,
Я только подумал, я только
Заплакал от мысли: Москва...
1925
КОРНИЛОВУ
Не будь тебя, прочли бы внуки
В истории: когда зажёг
Над Русью бунт костры из муки,
Народ, как раб, на плаху лёг.
И только ты, бездомный воин,
Причастник русского стыда,
Был мёртвой родины достоин
В те недостойные года.
И только ты, подняв на битву
Изнемогавших, претворил
Упрёк истории в молитву
У героических могил.
Вот почему с такой любовью,
С благоговением таким
Клоню я голову сыновью
Перед безсмертием твоим.
1925
* * *
Законы тьмы неумолимы.
Непререкаем хор судеб.
Всё та же гарь, всё те же дымы,
Всё тот же выплаканный хлеб.
Мне недруг стал единоверцем:
Мы все, кто мог и кто не мог,
Маячим выветренным сердцем
На перекрёстке всех дорог.
Рука протянутая молит
О капле солнца. Но сосуд
Небесной милостыни пролит.
Но близок нелукавый суд.
Рука дающего скудеет:
Полмира по миру пошло...
И снова гарь, и вновь тускнеет
Когда-то светлое чело.
Сегодня лёд дорожный ломок,
Назавтра злая встанет пыль,
Но так же жгуч ремень котомок
И тяжек нищенский костыль.
А были буйные услады
И гордой молодости лёт...
Подайте жизни, Христа ради,
Рыдающему у ворот!
1924
ВОЗМЕЗДИЕ
Войти тихонько в Божий терем
И, на минуту став нездешним,
Позвать светло и просто: Боже!
Но мы ведь, мудрые, не верим
Святому чуду. К тайнам вешним
Прильнуть, осенние, не можем.
Дурман заученного смеха
И отрицанья бред багровый
Над нами властвовали строго.
В нас никогда не пело эхо
Господних труб. Слепые совы
В нас рано выклевали Бога.
И вот он, час возмездья чёрный,
За жизнь без подвига, без дрожи,
За верность гиблому безверью
Перед иконой чудотворной,
За то, что долго терем Божий
Стоял с оплёванною дверью!
1923
* * *
Ты не думай, всё запишется.
Не простится. Ты не жди.
Всё неслышное услышится.
Пряча тайное, колышется
Сердце-ладанка в груди.
Умирают дни, и кажется:
Прожитой не встанет прах.
Но Христу вся жизнь расскажется,
Сердце-ладанка развяжется
На святых Его весах.
Жизни наши будут взвешены.
Кто-то с чаши золотой
Будет брошен в пламень бешеный.
Ты ль, хмельная? Я ль, повешенный
Над Россией и тобой?
1925
CHANSON TRISTE*
Маме
Жизнь ли бродяжья обидела,
Вышел ли в злую пору...
Если б ты, мама, увидела,
Как я озяб на ветру!
Знаю, что скоро измочится
Ливнем ночным у меня
Стылая кровь, но ведь хочется,
Всё-таки хочется дня.
Много не надо. Не вынести.
И всё равно не вернуть.
Только бы в этой пустынности
Вспомнить заветренный путь,
Только б прийти незамеченным
В бледные сумерки, мать,
Сердцем, совсем искалеченным,
В пальцах твоих задрожать.
Только б глазами тяжёлыми
Тихо упасть на поля,
Где золотистыми пчёлами
Жизнь прожужжала моя,
Где тишина сероокая
Мёртвый баюкает дом...
Если б ты знала, далёкая,
Как я исхлёстан дождём!
1922, Петербург
_____________________
* Песня печали (франц.).