Сын купца 1-й гильдии. (Мать — родственница литератора С. Венгерова.) Учился коммерческому делу. Увлёкся эсеровскими идеями, даже выступал на митинге, после чего обезпокоенные родители отправили чадо в Европу: Франция, Германия, Швейцария, Италия; лекции в Сорбонне, Гейдельберге.
Дебют в литературе — пять стихотворений в журнале «Аполлон» (1910 г.). В следующем году стал христианином-протестантом.
С 1911 по 1917 год учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета, но диплома не получил. Публикует сборник «Камень» (1913 г. и переиздание в 1915-м). В первые дни войны «рвался на фронт», в санитарном поезде добрался до передовой. И вернулся в Петербург.
После революции мечется по стране: Харьков, Киев, Феодосия, Севастополь, Коктебель; зимой 1919–1920 гг. попал на несколько дней к белым под арест — выручил М. Волошин. Снова — Петербург, Киев, Тифлис, Новороссийск, Ростов, опять Киев... Москва.
1922 год — сборник «Tristia», 1923-й — «Вторая книга». После 1925 года — черёд прозы, переводов, литературной критики. В начале тридцатых поселяется в Москве. В составе писательской бригады во главе с Горьким ездил на строительство Беломорканала. В 1934-м арест (вроде бы за стихи «Мы живём, под собою не чуя страны...») и высылка сперва в Чердынь-на-Каме, потом в Воронеж («воронежский период» в стихах)...
Возвращение в 1937-м, новый арест через год. Приговор вынесен 2 августа 1938 г.: «Мандельштам Осипа Эмильевича за контрреволюционную деятельность заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 5 лет, считая срок с 30 апреля 1938 г.».
«Декабрь, 27. Умер в больничном бараке пересыльного лагеря “Вторая речка”»* под Владивостоком.
______________________________
*См.: «Осип Мандельштам. Летопись жизни и творчества». М., 2014. Стр. 502
* * *
Когда укор колоколов
Нахлынет с древних колоколен,
И самый воздух гулом болен,
И нету ни молитв, ни слов —
Я уничтожен, заглушён.
Вино, и крепче, и тяжеле,
Сердечного коснулось хмеля —
И снова я не утолён.
Я не хочу моих святынь,
Мои обеты я нарушу —
И мне переполняет душу
Неизъяснимая полынь.
<Не позднее 5.08.1910>
* * *
И я выхожу из пространства
В запущенный сад величин
И мнимое рву постоянство
И самосознанье причин.
И твой, безконечность, учебник
Читаю один, без людей, —
Безлиственный, дикий лечебник,
Задачник огромных корней.
Ноябрь 1933 – июль 1935
ЛЕНИНГРАД
Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денёк,
Где к зловещему дёгтю подмешан желток.
Петербург! я ещё не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня ещё есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице чёрной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролёт жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Декабрь 1930
* * *
Холодная весна. Безхлебный, робкий Крым.
Как был при Врангеле, такой же виноватый.
Колючки на земле, на рубищах заплаты,
Всё тот же кисленький, кусающийся дым.
Всё так же хороша рассеянная даль,
Деревья, почками набухшие на малость,
Стоят, как пришлые, и вызывает жалость
Пасхальной глупостью украшенный миндаль.
Природа своего не узнаёт лица,
И тени страшные Украйны и Кубани —
На войлочной земле голодные крестьяне
Калитку стерегут, не трогая кольца...
Лето 1933, Москва
* * *
Дайте Тютчеву стрекозу –
Догадайтесь почему!
Веневитинову – розу.
Ну, а перстень – никому.
Боратынского подошвы
Изумили прах веков,
У него без всякой прошвы
Наволочки облаков.
А ещё над нами волен
Лермонтов, мучитель наш,
И всегда одышкой болен
Фета жирный карандаш.
Май 1932
* * *
О, как же я хочу,
Не чуемый никем,
Лететь вослед лучу,
Где нет меня совсем.
А ты в кругу лучись –
Другого счастья нет –
И у звезды учись
Тому, что значит свет.
Он только тем и луч,
Он только тем и свет,
Что шёпотом могуч
И лепетом согрет.
И я тебе хочу
Сказать, что я шепчу,
Что шёпотом лучу
Тебя, дитя, вручу...
23 марта–начало мая 1937
Дебют в литературе — пять стихотворений в журнале «Аполлон» (1910 г.). В следующем году стал христианином-протестантом.
С 1911 по 1917 год учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета, но диплома не получил. Публикует сборник «Камень» (1913 г. и переиздание в 1915-м). В первые дни войны «рвался на фронт», в санитарном поезде добрался до передовой. И вернулся в Петербург.
После революции мечется по стране: Харьков, Киев, Феодосия, Севастополь, Коктебель; зимой 1919–1920 гг. попал на несколько дней к белым под арест — выручил М. Волошин. Снова — Петербург, Киев, Тифлис, Новороссийск, Ростов, опять Киев... Москва.
1922 год — сборник «Tristia», 1923-й — «Вторая книга». После 1925 года — черёд прозы, переводов, литературной критики. В начале тридцатых поселяется в Москве. В составе писательской бригады во главе с Горьким ездил на строительство Беломорканала. В 1934-м арест (вроде бы за стихи «Мы живём, под собою не чуя страны...») и высылка сперва в Чердынь-на-Каме, потом в Воронеж («воронежский период» в стихах)...
Возвращение в 1937-м, новый арест через год. Приговор вынесен 2 августа 1938 г.: «Мандельштам Осипа Эмильевича за контрреволюционную деятельность заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 5 лет, считая срок с 30 апреля 1938 г.».
«Декабрь, 27. Умер в больничном бараке пересыльного лагеря “Вторая речка”»* под Владивостоком.
______________________________
*См.: «Осип Мандельштам. Летопись жизни и творчества». М., 2014. Стр. 502
* * *
Когда укор колоколов
Нахлынет с древних колоколен,
И самый воздух гулом болен,
И нету ни молитв, ни слов —
Я уничтожен, заглушён.
Вино, и крепче, и тяжеле,
Сердечного коснулось хмеля —
И снова я не утолён.
Я не хочу моих святынь,
Мои обеты я нарушу —
И мне переполняет душу
Неизъяснимая полынь.
<Не позднее 5.08.1910>
* * *
И я выхожу из пространства
В запущенный сад величин
И мнимое рву постоянство
И самосознанье причин.
И твой, безконечность, учебник
Читаю один, без людей, —
Безлиственный, дикий лечебник,
Задачник огромных корней.
Ноябрь 1933 – июль 1935
ЛЕНИНГРАД
Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денёк,
Где к зловещему дёгтю подмешан желток.
Петербург! я ещё не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня ещё есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице чёрной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролёт жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Декабрь 1930
* * *
Холодная весна. Безхлебный, робкий Крым.
Как был при Врангеле, такой же виноватый.
Колючки на земле, на рубищах заплаты,
Всё тот же кисленький, кусающийся дым.
Всё так же хороша рассеянная даль,
Деревья, почками набухшие на малость,
Стоят, как пришлые, и вызывает жалость
Пасхальной глупостью украшенный миндаль.
Природа своего не узнаёт лица,
И тени страшные Украйны и Кубани —
На войлочной земле голодные крестьяне
Калитку стерегут, не трогая кольца...
Лето 1933, Москва
* * *
Дайте Тютчеву стрекозу –
Догадайтесь почему!
Веневитинову – розу.
Ну, а перстень – никому.
Боратынского подошвы
Изумили прах веков,
У него без всякой прошвы
Наволочки облаков.
А ещё над нами волен
Лермонтов, мучитель наш,
И всегда одышкой болен
Фета жирный карандаш.
Май 1932
* * *
О, как же я хочу,
Не чуемый никем,
Лететь вослед лучу,
Где нет меня совсем.
А ты в кругу лучись –
Другого счастья нет –
И у звезды учись
Тому, что значит свет.
Он только тем и луч,
Он только тем и свет,
Что шёпотом могуч
И лепетом согрет.
И я тебе хочу
Сказать, что я шепчу,
Что шёпотом лучу
Тебя, дитя, вручу...
23 марта–начало мая 1937