Родился и вырос в Ленинграде, оставался в городе и в блокаду (работал в газете «Водный транспорт»).
После войны стал известным спортивным журналистом, сотрудником газеты «Советский спорт». Стихи писал — для себя — всю жизнь, публиковался редко; издал четыре сборника стихов.
Умер Николай Александрович Тарасов в Москве.
В 1985 году в Москве был издан сборник «Стихотворения».
* * *
Откуда пруды эти снова взялись
и в мир ворвалась голубая прохлада?
Так за руки крепко деревья взялись,
как будто им дела другого не надо.
А в сумраке леса, как в сумраке дня,
роняя смолы драгоценные слёзы,
тяжёлые ели глядят на меня.
И белым огнём догорают берёзы.
Их милые руки нежны и бледны.
Не смею коснуться и медлю сквозь годы.
И с чувством прекрасной и давней вины
внимаю вершинному шагу природы.
Берёза течёт, как туман по реке.
И голубь ныряет счастливо и бегло,
купается в белом её молоке
и сам постепенно становится белым.
* * *
Воспоминания поэта —
души молчание и крик.
То приснопамятное лето
кого не ставило в тупик?
Эпоха действовала смело,
перекликаясь на бегу
косынкой красной женотдела
и маузером на боку.
В окно толкалась зелень веток,
и, как с далёкой стороны,
тянуло дымом пятилеток
и болью будущей войны.
Пренебрегая запятыми
и Маяковского бубня,
мы были очень занятыми
на склоне сумрачного дня.
Зозуля нас сажал за парту.
А нам иной являлся дар,
когда у памятника барду
в пивной мы вписывались бар.
И для меня в том странном мире,
как гениально дважды два —
был этот бар №4,
дававший праздности права.
Кларнет играл светло и колко.
И развлекались до поры
поэты уличного толка
отнюдь не пушкинской поры.
Вот за бульваром солнце село,
вот где-то пьяный заорал...
Щегла, украденного Севой,
ночь отпускала за Урал.
И, отменяя экспертизу
и узнавая век в лицо,
мы шли к Смоленскому Борису
и на Садовое кольцо.
И дули, чувствуя при этом
литературу, как штаны,
через соломинку рассвета
стихов лиловые шары.
* * *
Крутится лист в холодной вышине.
И снег идёт.
И цепенеют реки.
И в обмороке,
в белой тишине
поля и даль,
застывшие навеки.
А человек состарился.
Беда.
И утра ждёт.
И места не находит.
И за весной
кидается в бега
не по своей
и по своей охоте.
Но, разрушая ночь
и торопя,
он видит только гибнущие годы...
Природа, осознавшая себя,
потрясена спокойствием природы.
После войны стал известным спортивным журналистом, сотрудником газеты «Советский спорт». Стихи писал — для себя — всю жизнь, публиковался редко; издал четыре сборника стихов.
Умер Николай Александрович Тарасов в Москве.
В 1985 году в Москве был издан сборник «Стихотворения».
* * *
Откуда пруды эти снова взялись
и в мир ворвалась голубая прохлада?
Так за руки крепко деревья взялись,
как будто им дела другого не надо.
А в сумраке леса, как в сумраке дня,
роняя смолы драгоценные слёзы,
тяжёлые ели глядят на меня.
И белым огнём догорают берёзы.
Их милые руки нежны и бледны.
Не смею коснуться и медлю сквозь годы.
И с чувством прекрасной и давней вины
внимаю вершинному шагу природы.
Берёза течёт, как туман по реке.
И голубь ныряет счастливо и бегло,
купается в белом её молоке
и сам постепенно становится белым.
* * *
Воспоминания поэта —
души молчание и крик.
То приснопамятное лето
кого не ставило в тупик?
Эпоха действовала смело,
перекликаясь на бегу
косынкой красной женотдела
и маузером на боку.
В окно толкалась зелень веток,
и, как с далёкой стороны,
тянуло дымом пятилеток
и болью будущей войны.
Пренебрегая запятыми
и Маяковского бубня,
мы были очень занятыми
на склоне сумрачного дня.
Зозуля нас сажал за парту.
А нам иной являлся дар,
когда у памятника барду
в пивной мы вписывались бар.
И для меня в том странном мире,
как гениально дважды два —
был этот бар №4,
дававший праздности права.
Кларнет играл светло и колко.
И развлекались до поры
поэты уличного толка
отнюдь не пушкинской поры.
Вот за бульваром солнце село,
вот где-то пьяный заорал...
Щегла, украденного Севой,
ночь отпускала за Урал.
И, отменяя экспертизу
и узнавая век в лицо,
мы шли к Смоленскому Борису
и на Садовое кольцо.
И дули, чувствуя при этом
литературу, как штаны,
через соломинку рассвета
стихов лиловые шары.
* * *
Крутится лист в холодной вышине.
И снег идёт.
И цепенеют реки.
И в обмороке,
в белой тишине
поля и даль,
застывшие навеки.
А человек состарился.
Беда.
И утра ждёт.
И места не находит.
И за весной
кидается в бега
не по своей
и по своей охоте.
Но, разрушая ночь
и торопя,
он видит только гибнущие годы...
Природа, осознавшая себя,
потрясена спокойствием природы.