Родился в 1938 году в крестьянской семье (село Спасское, Лазаревский район, Тульская область). Вскоре отец сумел «выправить документы» и перевёз семью в Москву, где сын окончил школу и Первый медицинский институт (1961 г.) и женился на однокурснице (в 1960-м). Работал в государственной поликлинике. Стихи Владимир Анатольевич писал всю жизнь «для себя»; никаких публикаций. Его стихи увидели свет в первом издании «Антологии русского лиризма. ХХ век».
Я простой, простой, простецкий,
Я безплатный врач советский * .
Досталось пережить такое, что не дай Бог никому... Умер в Москве незадолго до своего восьмидесятилетия.
________________________________________________
* Это и правда (безплатный), и лукавство (простой): доктор он замечательный (ухо, горло и т. д.) — знаю по себе, был его пациентом; так и познакомились. — А. В.-М.
РУССКОЕ
Клочок любимый – огород,
Его поил крестьянский пот:
здесь дед, вцепившийся в соху,
ругал жену, ругал сноху,
и лошадь хворостиной бил,
и за сохой ходил, ходил…
Вот так всю жизнь ‒ пахать, пахать,
росткам, как детям, помогать,
переживая в дождь и зной
за жизнь, что начата тобой.
И долог труд. И отдых скор.
Переведёшь усталый взор
на окружающий простор…
И вновь земле служить, служить.
Как тяжело, как сладко жить!
Здесь я, ликующий, босой,
носился по земле сырой,
всем помогал (иль всем мешал),
весь мир счастливо понимал!
Ничто не вечно под луной:
дед за сиреневой стеной,
и бабушка давно за ней.
В саду не видно даже пней,
берёзы новые в лесу
(им грусть свою не понесу).
Здесь мир устал я понимать.
Здесь нынче только тосковать.
А нужно… жить! И, для житья
гнездо по-новому вия,
в руках и памяти хранить
до смерти трепетную всю
святую родину свою.
НАРОЖДЕНЦЫ
Дом и сад на косогоре.
Кроме солнца и луны
Луг и речка, вётел море
В море синей тишины.
Море трав и земляники,
Поле с небом голубым,
Остров леса полудикий,
Коршун, кличущий над ним.
Медосбор, ночные росы,
Лёт пчелиный – ровный гул.
День ли, два ли до покоса?
Вышел – в травах потонул.
И жалеешь, что ты вышел –
Жаль ходить, цветы круша.
Этим воздухом не дышишь –
Наслаждаешься, дыша.
07. 1989
В ХРАМЕ
Мир шелестящий, мир древесный,
Укрой меня, дай помолчать.
Позволь мне, лес, в чащобе тесной
Ни слёз, ни вздохов не скрывать.
В твоей траве, как земляники,
Я соберу себе покой.
Пускай со мной витютень дикий
Моей наплачется тоской.
Вздохни со мной глубоким вздохом…
Ах, как прохладно пахнет прель!
И мне уже не одиноко,
И веселей пичуги трель.
В берёзах свет, как солнце в окна,
Светлеет мрачная елань,
Как будто жить не так уж плохо?
Ответь, лесная глухомань.
И дятел весело, упрямо
Забарабанит в сосняке,
И я назад через поляны,
Пойду без горя, налегке.
И окунусь в мирскую злобу,
И в ней запутаюсь опять.
Ты жди меня, моя чащоба,
Мне больше негде воскресать.
МЫ БЫЛИ
Наде
Надя, как лес шумит?
‒ Ш-ш-ш…
Из разговора
В это лето избыточной влаги
Вихри крутят вихры облаков.
Нас встречают поля и овраги,
Земляничные плёсы лесов.
Белый айсберг на фоне лиловом.
Птицы смолкли, но дождь – стороной.
Повесть жизни, проросшая словом,
Тихо канула в шум вековой.
Мы проплыли по травам обильным,
Надышались в несметных цветах.
Как я счастлив быть щедрым и сильным,
Как я рад, что ты счастлива так!
Ты лежишь на траве, наблюдая,
Игры ветра, полёт облаков.
Как ты мне дорога, дорогая,
Бренный ангел средь вечных миров…
07. 1975
* * *
Всё привычно, всё знакомо —
Звуки, запахи земли;
Куры, гуси возле дома,
А над домом журавли.
Растворился дом в природе,
И пришла природа в дом:
Тишь да ласка в обиходе,
Тишь да ласка за окном.
Упадёт роса под вечер
В океан цветов и трав,
Потечёт туман поречный,
Боязлив и величав...
И пастух прогонит стадо,
И пастух пройдёт домой.
Из-за леса, как и надо,
Выйдет месяц золотой.
ФЕВРАЛЬ
Морозное утро. Стекло расписное.
Скользнула по полю метельная нить,
а в полдень как будто запахло весною,
и небо сугробы взялось голубить;
и ввысь, кувыркаясь, сороки взлетели,
глухарь обозначил свой будущий ток,
и первые капли хрустальной капели
упали неслышно на белый платок.
Февральская межень, зима на ущербе,
снега, и метели, и робость тепла,
и детски доверчиво тонкая верба
средь зимнего леса уже расцвела.
ЭПИТАФИЯ СЕБЕ
Приходите сюда, дорогие,
и над памятным местом моим,
вспоминайте же, люди живые,
что и я был когда-то живым.
Любовался и я этим небом,
и вдыхал этот запах травы,
и несчастья, и счастья отведал,
и грустил у могилы, как вы.
И в такие минуты сиротства
стал мне ясен итог бытия:
от ушедших в миру остаётся
только небо да эта земля,
тишина да летающий ветер
там, где жизнь незаметно прошла.
Да помянут нас люди на свете
За хорошие наши дела.
1989
Я простой, простой, простецкий,
Я безплатный врач советский * .
Досталось пережить такое, что не дай Бог никому... Умер в Москве незадолго до своего восьмидесятилетия.
________________________________________________
* Это и правда (безплатный), и лукавство (простой): доктор он замечательный (ухо, горло и т. д.) — знаю по себе, был его пациентом; так и познакомились. — А. В.-М.
РУССКОЕ
Клочок любимый – огород,
Его поил крестьянский пот:
здесь дед, вцепившийся в соху,
ругал жену, ругал сноху,
и лошадь хворостиной бил,
и за сохой ходил, ходил…
Вот так всю жизнь ‒ пахать, пахать,
росткам, как детям, помогать,
переживая в дождь и зной
за жизнь, что начата тобой.
И долог труд. И отдых скор.
Переведёшь усталый взор
на окружающий простор…
И вновь земле служить, служить.
Как тяжело, как сладко жить!
Здесь я, ликующий, босой,
носился по земле сырой,
всем помогал (иль всем мешал),
весь мир счастливо понимал!
Ничто не вечно под луной:
дед за сиреневой стеной,
и бабушка давно за ней.
В саду не видно даже пней,
берёзы новые в лесу
(им грусть свою не понесу).
Здесь мир устал я понимать.
Здесь нынче только тосковать.
А нужно… жить! И, для житья
гнездо по-новому вия,
в руках и памяти хранить
до смерти трепетную всю
святую родину свою.
НАРОЖДЕНЦЫ
Дом и сад на косогоре.
Кроме солнца и луны
Луг и речка, вётел море
В море синей тишины.
Море трав и земляники,
Поле с небом голубым,
Остров леса полудикий,
Коршун, кличущий над ним.
Медосбор, ночные росы,
Лёт пчелиный – ровный гул.
День ли, два ли до покоса?
Вышел – в травах потонул.
И жалеешь, что ты вышел –
Жаль ходить, цветы круша.
Этим воздухом не дышишь –
Наслаждаешься, дыша.
07. 1989
В ХРАМЕ
Мир шелестящий, мир древесный,
Укрой меня, дай помолчать.
Позволь мне, лес, в чащобе тесной
Ни слёз, ни вздохов не скрывать.
В твоей траве, как земляники,
Я соберу себе покой.
Пускай со мной витютень дикий
Моей наплачется тоской.
Вздохни со мной глубоким вздохом…
Ах, как прохладно пахнет прель!
И мне уже не одиноко,
И веселей пичуги трель.
В берёзах свет, как солнце в окна,
Светлеет мрачная елань,
Как будто жить не так уж плохо?
Ответь, лесная глухомань.
И дятел весело, упрямо
Забарабанит в сосняке,
И я назад через поляны,
Пойду без горя, налегке.
И окунусь в мирскую злобу,
И в ней запутаюсь опять.
Ты жди меня, моя чащоба,
Мне больше негде воскресать.
МЫ БЫЛИ
Наде
Надя, как лес шумит?
‒ Ш-ш-ш…
Из разговора
В это лето избыточной влаги
Вихри крутят вихры облаков.
Нас встречают поля и овраги,
Земляничные плёсы лесов.
Белый айсберг на фоне лиловом.
Птицы смолкли, но дождь – стороной.
Повесть жизни, проросшая словом,
Тихо канула в шум вековой.
Мы проплыли по травам обильным,
Надышались в несметных цветах.
Как я счастлив быть щедрым и сильным,
Как я рад, что ты счастлива так!
Ты лежишь на траве, наблюдая,
Игры ветра, полёт облаков.
Как ты мне дорога, дорогая,
Бренный ангел средь вечных миров…
07. 1975
* * *
Всё привычно, всё знакомо —
Звуки, запахи земли;
Куры, гуси возле дома,
А над домом журавли.
Растворился дом в природе,
И пришла природа в дом:
Тишь да ласка в обиходе,
Тишь да ласка за окном.
Упадёт роса под вечер
В океан цветов и трав,
Потечёт туман поречный,
Боязлив и величав...
И пастух прогонит стадо,
И пастух пройдёт домой.
Из-за леса, как и надо,
Выйдет месяц золотой.
ФЕВРАЛЬ
Морозное утро. Стекло расписное.
Скользнула по полю метельная нить,
а в полдень как будто запахло весною,
и небо сугробы взялось голубить;
и ввысь, кувыркаясь, сороки взлетели,
глухарь обозначил свой будущий ток,
и первые капли хрустальной капели
упали неслышно на белый платок.
Февральская межень, зима на ущербе,
снега, и метели, и робость тепла,
и детски доверчиво тонкая верба
средь зимнего леса уже расцвела.
ЭПИТАФИЯ СЕБЕ
Приходите сюда, дорогие,
и над памятным местом моим,
вспоминайте же, люди живые,
что и я был когда-то живым.
Любовался и я этим небом,
и вдыхал этот запах травы,
и несчастья, и счастья отведал,
и грустил у могилы, как вы.
И в такие минуты сиротства
стал мне ясен итог бытия:
от ушедших в миру остаётся
только небо да эта земля,
тишина да летающий ветер
там, где жизнь незаметно прошла.
Да помянут нас люди на свете
За хорошие наши дела.
1989