Любовь Никитична Ершова, дочь ямщика Рогожской заставы*, родилась в Москве; в 1902 году окончила с золотой медалью Елизаветинскую гимназию, училась на историко-филологическом отделении Высших женских курсов. С 1906 года обильно печаталась, выпустила сборники стихов «Раиня» (1908 г.), «Лада» (1912 г.), «Русь» (1915 г.) и др. Пробовала себя в драматургии.
В 1918-м уехала из Москвы в Ростов-на-Дону, потом в Ялту.
Эмигрировав в 1920-м, около года провела в Солониках, после чего поселилась в Софии, продолжая активную литературную работу: участвовала в эмигрантских журналах и альманахах «Русская мысль», «Сполохи», «Перезвоны» и др., опубликовала роман в стихах «Елена Деева»**, книгу поэм «Горче незримого», комедию «Два Али», комедию из купеческого быта «Рогожская чаровница» и др. Многое осталось неопубликованным.
Умерла внезапно. В 2013 году вышло два сборника её стихов.
________________________________
* По другим сведениям — из купеческой семьи.
** Написан в дореволюционной России, выходил четырьмя изданиями.
ВЕЧЕР
Закраек небес стал малиновым,
Закраек болотин — седым,
И гонится мóстом калиновым
Скотина к дворам отпертым.
Проснулись в лесах за туманами
Глазастые совы, сычи.
Запахло цветами медвяными,
Засели кричать дергачи.
И жёны торопятся с вёдрами
Певучий нагнуть журавель,
Качая могучими бёдрами
И грезя про сон и постель.
Мужья уж поют у околицы —
От кос их сверканье и лязг,
И бороды рыжие колются
При встрече в час дрёмы и ласк.
А бык по задворкам слоняется,
Коров вызывая на рык,
И солнце, бодая, склоняется —
Рудой и неистовый бык!
* * *
Порой и зелень вешняя язвит,
И месяц жалит серебристо-серпный,
И даже флейта, данная Эвтерпой,
Опущенные руки тяготит.
Да, тьму людской вражды, неправд, обид
Не побороть, как сил в себе ни черпай!
О, скрыться бы, как та луна в ущербы,
Как тот побег, когда в снегах он спит...
Но знаю, знаю твёрже всяких истин:
Через неделю станет ночь светла,
А лес через полгода пышнолистен —
И вновь пойду я, мудро-весела,
В тот самый мир, что так мне ненавистен,
Навстречу жал и стрел, не помня зла.
НЕЗАБВЕННОЕ
Нет ничего-то милее мне
Отчизны и Друга крылатого...
Памятью верной лелеемы,
Манят они, раня и радуя.
Как бы забыть их пыталась я?
И как бы могла их отринуть я?
С этой страстью и жалостью
И сердце моё было б вынуто...
Ах, хоть пред смертью послушать бы
Наш благовест, важный, малиновый,
Трельки жалейки пастушеской
И жаворонков, и малиновок...
Ах, повидать хоть глазочком бы
Покос наш цветасто-слепительный,
Ширь с голубыми лесочками,
Жар-купол на храме Спасителя...
Миром дохнуть бы и кашкою,
Костром и кадильными дымами...
Съесть хоть пол-ломтика нашего —
Ах! — чёрного хлеба гладимого...
И ещё раз насмотреться бы
На Лик, что любила единственно
Там... и в Болгарии, Греции,
В дни сказки... и горестной истины...
Светлые веси московские
Да Лик тот с чертами медвяными
Ангела образ Рублёвского —
Нет ничего их желанней мне.
В 1918-м уехала из Москвы в Ростов-на-Дону, потом в Ялту.
Эмигрировав в 1920-м, около года провела в Солониках, после чего поселилась в Софии, продолжая активную литературную работу: участвовала в эмигрантских журналах и альманахах «Русская мысль», «Сполохи», «Перезвоны» и др., опубликовала роман в стихах «Елена Деева»**, книгу поэм «Горче незримого», комедию «Два Али», комедию из купеческого быта «Рогожская чаровница» и др. Многое осталось неопубликованным.
Умерла внезапно. В 2013 году вышло два сборника её стихов.
________________________________
* По другим сведениям — из купеческой семьи.
** Написан в дореволюционной России, выходил четырьмя изданиями.
ВЕЧЕР
Закраек небес стал малиновым,
Закраек болотин — седым,
И гонится мóстом калиновым
Скотина к дворам отпертым.
Проснулись в лесах за туманами
Глазастые совы, сычи.
Запахло цветами медвяными,
Засели кричать дергачи.
И жёны торопятся с вёдрами
Певучий нагнуть журавель,
Качая могучими бёдрами
И грезя про сон и постель.
Мужья уж поют у околицы —
От кос их сверканье и лязг,
И бороды рыжие колются
При встрече в час дрёмы и ласк.
А бык по задворкам слоняется,
Коров вызывая на рык,
И солнце, бодая, склоняется —
Рудой и неистовый бык!
* * *
Порой и зелень вешняя язвит,
И месяц жалит серебристо-серпный,
И даже флейта, данная Эвтерпой,
Опущенные руки тяготит.
Да, тьму людской вражды, неправд, обид
Не побороть, как сил в себе ни черпай!
О, скрыться бы, как та луна в ущербы,
Как тот побег, когда в снегах он спит...
Но знаю, знаю твёрже всяких истин:
Через неделю станет ночь светла,
А лес через полгода пышнолистен —
И вновь пойду я, мудро-весела,
В тот самый мир, что так мне ненавистен,
Навстречу жал и стрел, не помня зла.
НЕЗАБВЕННОЕ
Нет ничего-то милее мне
Отчизны и Друга крылатого...
Памятью верной лелеемы,
Манят они, раня и радуя.
Как бы забыть их пыталась я?
И как бы могла их отринуть я?
С этой страстью и жалостью
И сердце моё было б вынуто...
Ах, хоть пред смертью послушать бы
Наш благовест, важный, малиновый,
Трельки жалейки пастушеской
И жаворонков, и малиновок...
Ах, повидать хоть глазочком бы
Покос наш цветасто-слепительный,
Ширь с голубыми лесочками,
Жар-купол на храме Спасителя...
Миром дохнуть бы и кашкою,
Костром и кадильными дымами...
Съесть хоть пол-ломтика нашего —
Ах! — чёрного хлеба гладимого...
И ещё раз насмотреться бы
На Лик, что любила единственно
Там... и в Болгарии, Греции,
В дни сказки... и горестной истины...
Светлые веси московские
Да Лик тот с чертами медвяными
Ангела образ Рублёвского —
Нет ничего их желанней мне.