Родился в Москве, в семье Александра Дмитриевича (потомка старинного купеческого рода, юриста по профессии) и Ольги Романовны (из семьи Абрикосовых — известных заводчиков) Солодовниковых.
Семья* жила в большой 5-комнатной квартире на Гоголевском бульваре; здесь любили литературу, музыку, прекрасно пела и играла на рояле мать. Вместе с этим родителей уважали как людей глубокой православной веры.
А. Солодовников окончил Императорскую академию коммерции (хотя уже тогда серьёзно писал стихи), учился в Алексеевском пехотном училище; в Гражданскую воевал у А. Деникина, а потом вместо эмиграции вернулся в Москву, где работал экономистом.
Трижды был арестован: в 1919 году — два года тюрьмы, в 1937-м — вышел через несколько месяцев, а в 1938-м — десять лет Колымы...** Оставался там на поселении до 1957 года — работал в садике для детей зеков.
По возвращении, уже на пенсии, выступал массовиком-затейником, Дедом Морозом на разных детских праздниках. Жил... ни на что.
Продолжал писать стихи, разметил два сборника — «Слава Богу за всё!» и «Дорога жизни».
Некоторые стихи увидели свет после смерти автора.
Похоронен А. А. Солодовников на Ваганьковском кладбище, истории которого он в своё время посвятил отдельную работу.
В 2007 году вышла книга «Александр Солодовников. Стихотворения», следом ещё два сборника. Наиболее полное на сегодняшний день собрание произведений поэта — «В светлом саду христианства» (2010).
_________________________________
* Были ещё два брата и сестра. Николай умер в лагере под Рязанью в 1940 г. Алексей после ссылки в Казахстан был призван в армию и погиб в 1942 г.
** Главное обвинение: родство и переписка с иностранной подданной. Сестра Анна ещё во время революции уехала с мужем-немцем в Европу, где стала знаменитой певицей; в конце 30-х жила в Канаде. Свидетельств переписки не было. Был донос одного из приятелей.
ПРЕПОДОБНЫЙ СЕРГИЙ
Нас излечит не подъём энергии,
А молитвенно-глубокий взлёт.
В чудотворце Радонежском Сергии
Положил я свой оплот.
Черпать воду чашей берестовою,
Сытым быть от малого ломтя,
Чтоб открылась пред душою новою
Глубина и высота.
Как с живыми, говорить с берёзками
И с лесным медведем, как с ручным.
Сделать руки грубыми и жёсткими,
Сердце — нежным и большим.
1920
ТЮРЬМА
Благо мне, что я пострадал,
дабы научиться уставам Твоим.
Псалом
1
Решётка ржавая, — спасибо,
Спасибо, старая тюрьма!
Такую волю дать могли бы
Мне только посох да сума.
Мной не владеют больше вещи,
Всё потемняя и глуша,
Но Солнце, Солнце, Солнце блещет,
И тихо говорит душа.
Спасибо, свет коптилки слабый,
Спасибо, жёсткая постель.
Такую радость дать могла бы
Мне только детства колыбель.
Уж я не бьюсь в сетях словесных,
Ища причин добру и злу,
Но в ожиданье тайн чудесных
Надеюсь, верю и люблю.
1920
2
Лён, голубой цветочек,
Сколько муки тебе суждено.
Мнут тебя, треплют и мочат,
Из травинки творя полотно.
Всё в тебе обрекли умиранью,
Только часть уцелеть должна,
Чтобы стать драгоценною тканью,
Что бела, и тонка, и прочна.
Трепли, трепли меня, Боже!
Разминай, как зелёный лён,
Чтобы стал я судьбой своей тоже
В полотно из травы превращён.
1938–1956
3
Дорожу я воспоминаньем,
Как отец меня плавать учил.
Покидал средь реки на купанье,
Но рядом со мною плыл.
И когда я в испуге и муке
Задыхался и шёл ко дну,
Отцовские сильные руки
Поднимали меня в вышину.
И теперь, когда я утопаю
И воочию вижу конец,
Я, как мальчик тот, уповаю,
Что рядом со мною Отец.
Он вернёт из любой разлуки,
Вознесёт из любой глубины,
Предаюсь в Его крепкие руки
И спокойные вижу сны.
1938–1956
4
Святися, святися
Тюрьмой, душа моя!
Стань чище нарцисса,
Свежее ручья.
Оденься, омойся,
Пучочки трав развесь,
Как домик на Троицу
В берёзках весь.
Темница чем жёстче,
Суровее и темней,
Тем солнечней в роще
Души моей.
Чем яростней крики
И толще прут в окне,
Тем льнут повилики
Нежнее ко мне.
5
«Всякий огнём осолится».
«Имейте соль в себе»...
Не огнь ли — моя темница,
Не соль ли — в моей судьбе?
В огне размягчилось сердце,
Очистила душу соль.
Влеком евангельской вершей,
Забыл я неволи боль.
Воскреснет вольная птица
И в самом жалком рабе.
«Всякий огнём осолится».
«Имейте соль в себе».
1919–1921
СЕНТЯБРЬ 1939-го
В святилище времени доступ
Открылся... Душа зажжена.
Истории тяжкая поступь
В осеннем затишье слышна.
При вещем молчанье природы,
Под грустные вскрики синиц,
Как листья, кружатся народы,
Взлетают и падают ниц.
И белые крылья молитвы
Взволнованный дух понесли,
Чтоб слышать грядущие битвы
И пенье летящей Земли.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Старцу Андронику
Я долго мечтой обольщался,
Что старцу запомнились мы,
Все те, кто с ним близко общался
В распадках седой Колымы.
Я с ним комариной тайгою
В толпе обречённых шагал,
Сгибался в шахтёрском забое,
На лагерных нарах лежал.
По прихоти десятилетий
Капризные смены судьбы
Всё стерли... И старец ответил:
— Не знаю, не помню, забыл...
Боюсь, когда ангел суровый
Предстанет, о сроке трубя,
Я снова услышу то слово:
— Не знаю, не помню тебя...
1960-е гг.
ВЕЧЕР
Толпятся ли в прозорливый тот час
вокруг нас умершие...
А. Грин. «Корабли в Лиссе»
Гаснет, гаснет летний вечер,
Молится земля...
Ты накинь платок на плечи,
И пойдём в поля.
На холме, поросшем рожью,
Там, где тишь и глушь,
Вступим мы со сладкой дрожью
В рой незримых душ.
В этом сумраке закатном
Тайна жизни есть,
Всё, что мнилось невозвратным,
Шлёт свиданья весть.
Семья* жила в большой 5-комнатной квартире на Гоголевском бульваре; здесь любили литературу, музыку, прекрасно пела и играла на рояле мать. Вместе с этим родителей уважали как людей глубокой православной веры.
А. Солодовников окончил Императорскую академию коммерции (хотя уже тогда серьёзно писал стихи), учился в Алексеевском пехотном училище; в Гражданскую воевал у А. Деникина, а потом вместо эмиграции вернулся в Москву, где работал экономистом.
Трижды был арестован: в 1919 году — два года тюрьмы, в 1937-м — вышел через несколько месяцев, а в 1938-м — десять лет Колымы...** Оставался там на поселении до 1957 года — работал в садике для детей зеков.
По возвращении, уже на пенсии, выступал массовиком-затейником, Дедом Морозом на разных детских праздниках. Жил... ни на что.
Продолжал писать стихи, разметил два сборника — «Слава Богу за всё!» и «Дорога жизни».
Некоторые стихи увидели свет после смерти автора.
Похоронен А. А. Солодовников на Ваганьковском кладбище, истории которого он в своё время посвятил отдельную работу.
В 2007 году вышла книга «Александр Солодовников. Стихотворения», следом ещё два сборника. Наиболее полное на сегодняшний день собрание произведений поэта — «В светлом саду христианства» (2010).
_________________________________
* Были ещё два брата и сестра. Николай умер в лагере под Рязанью в 1940 г. Алексей после ссылки в Казахстан был призван в армию и погиб в 1942 г.
** Главное обвинение: родство и переписка с иностранной подданной. Сестра Анна ещё во время революции уехала с мужем-немцем в Европу, где стала знаменитой певицей; в конце 30-х жила в Канаде. Свидетельств переписки не было. Был донос одного из приятелей.
ПРЕПОДОБНЫЙ СЕРГИЙ
Нас излечит не подъём энергии,
А молитвенно-глубокий взлёт.
В чудотворце Радонежском Сергии
Положил я свой оплот.
Черпать воду чашей берестовою,
Сытым быть от малого ломтя,
Чтоб открылась пред душою новою
Глубина и высота.
Как с живыми, говорить с берёзками
И с лесным медведем, как с ручным.
Сделать руки грубыми и жёсткими,
Сердце — нежным и большим.
1920
ТЮРЬМА
Благо мне, что я пострадал,
дабы научиться уставам Твоим.
Псалом
1
Решётка ржавая, — спасибо,
Спасибо, старая тюрьма!
Такую волю дать могли бы
Мне только посох да сума.
Мной не владеют больше вещи,
Всё потемняя и глуша,
Но Солнце, Солнце, Солнце блещет,
И тихо говорит душа.
Спасибо, свет коптилки слабый,
Спасибо, жёсткая постель.
Такую радость дать могла бы
Мне только детства колыбель.
Уж я не бьюсь в сетях словесных,
Ища причин добру и злу,
Но в ожиданье тайн чудесных
Надеюсь, верю и люблю.
1920
2
Лён, голубой цветочек,
Сколько муки тебе суждено.
Мнут тебя, треплют и мочат,
Из травинки творя полотно.
Всё в тебе обрекли умиранью,
Только часть уцелеть должна,
Чтобы стать драгоценною тканью,
Что бела, и тонка, и прочна.
Трепли, трепли меня, Боже!
Разминай, как зелёный лён,
Чтобы стал я судьбой своей тоже
В полотно из травы превращён.
1938–1956
3
Дорожу я воспоминаньем,
Как отец меня плавать учил.
Покидал средь реки на купанье,
Но рядом со мною плыл.
И когда я в испуге и муке
Задыхался и шёл ко дну,
Отцовские сильные руки
Поднимали меня в вышину.
И теперь, когда я утопаю
И воочию вижу конец,
Я, как мальчик тот, уповаю,
Что рядом со мною Отец.
Он вернёт из любой разлуки,
Вознесёт из любой глубины,
Предаюсь в Его крепкие руки
И спокойные вижу сны.
1938–1956
4
Святися, святися
Тюрьмой, душа моя!
Стань чище нарцисса,
Свежее ручья.
Оденься, омойся,
Пучочки трав развесь,
Как домик на Троицу
В берёзках весь.
Темница чем жёстче,
Суровее и темней,
Тем солнечней в роще
Души моей.
Чем яростней крики
И толще прут в окне,
Тем льнут повилики
Нежнее ко мне.
5
«Всякий огнём осолится».
«Имейте соль в себе»...
Не огнь ли — моя темница,
Не соль ли — в моей судьбе?
В огне размягчилось сердце,
Очистила душу соль.
Влеком евангельской вершей,
Забыл я неволи боль.
Воскреснет вольная птица
И в самом жалком рабе.
«Всякий огнём осолится».
«Имейте соль в себе».
1919–1921
СЕНТЯБРЬ 1939-го
В святилище времени доступ
Открылся... Душа зажжена.
Истории тяжкая поступь
В осеннем затишье слышна.
При вещем молчанье природы,
Под грустные вскрики синиц,
Как листья, кружатся народы,
Взлетают и падают ниц.
И белые крылья молитвы
Взволнованный дух понесли,
Чтоб слышать грядущие битвы
И пенье летящей Земли.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Старцу Андронику
Я долго мечтой обольщался,
Что старцу запомнились мы,
Все те, кто с ним близко общался
В распадках седой Колымы.
Я с ним комариной тайгою
В толпе обречённых шагал,
Сгибался в шахтёрском забое,
На лагерных нарах лежал.
По прихоти десятилетий
Капризные смены судьбы
Всё стерли... И старец ответил:
— Не знаю, не помню, забыл...
Боюсь, когда ангел суровый
Предстанет, о сроке трубя,
Я снова услышу то слово:
— Не знаю, не помню тебя...
1960-е гг.
ВЕЧЕР
Толпятся ли в прозорливый тот час
вокруг нас умершие...
А. Грин. «Корабли в Лиссе»
Гаснет, гаснет летний вечер,
Молится земля...
Ты накинь платок на плечи,
И пойдём в поля.
На холме, поросшем рожью,
Там, где тишь и глушь,
Вступим мы со сладкой дрожью
В рой незримых душ.
В этом сумраке закатном
Тайна жизни есть,
Всё, что мнилось невозвратным,
Шлёт свиданья весть.