Календарь событий
Владимир Николаевич Соколов

18 апреля 2023 года – 95 лет со дня рождения Владимира Николаевича СОКОЛОВА (18 апреля 1928 – 24 января 1997)

Родился и жил до войны в Лихославле. Стихи начал писать с отроческих лет. Пытался поступить в военно-морское училище в Ленинграде (1944 г.).
Окончил Литинститут в 1952 году, в 1953-м напечатал первый сборник стихов «Утро в пути». Всего опубликовал около 30 поэтических книг, не считая книг переводов.
Лауреат Государственной премии СССР (1983 г.), Пушкинской премии (1994 г.); медаль Лермонтовского фонда (1996г.).
Награждён орденами Трудового Красного Знамени, «Знак Почёта», болгарским орденом «Кирилл и Мефодий» I степени.
Его стихи переведены на все основные языки Запада и Востока. Многие стихотворения стали песнями.
Умер Владимир Николаевич Соколов в Москве. Книги замечательного русского лирика продолжают выходить стараниями М. Е. Соколовой-Роговской: «Неповторимый венец» (1999 г.), «Белые ветки России» (2000 г.)... За последние 15 лет изданы ещё 19 книг.


* * *

На душе легко и снежно,
Никого там нет,
Кто бы грубо или нежно
Свой оставил след...

Ни чириканья, ни лая
Не слыхать уже.
Только улица былая
На моей душе.

Это белая дорога,
Позабытый путь,
Где домов уже немного.
Только повернуть...

Чей-то взгляд во мне утонет.
Загремит кольцо.
Заболит вот этот домик,
Защемит крыльцо.

1976
______________________
* На стихи написана музыка А. Васиным-Макаровым.


ТОСКА ПО РОДИНЕ**

Ну подожди ещё немного,
И будет кров, и будет сон...
Всё так и видится дорога,
Снующая под колесом,
Расхлябанная. По откосу
Трава, изъеденная ржой,
Пошатываются колёса,
Помахивает раб вожжой.
Конечно, робкий, вяловатый...
Сказать?
Ему не до того.
Мы сами в этом виноваты.
Да и похожи на него.
О родина, твои ухабы,
Твои яремы и поля...
Когда бы, милая, когда бы
Была ты чуждая земля...
Но надо ж быть такой судьбине!
Под ливня скрученную плеть
На родине, как на чужбине,
Тоской по родине болеть.
Там, на Неве, чужие взгляды,
И люди чуждым языком
Точат язвительные яды,
И сам ты смотришь чужаком.
Там лишь метнись к заветной цели,
И схвачен будь чужой рукой,
И снова кайся в добром деле
Перед недобрым судией.
О русский путь по бездорожью!
О русский сон!
А может... сам?
Густой усадебною рожью
С ватагой храбрых по лесам?
Стихи другим он препоручит,
И вот он поднимает глушь...
Тенгинского полка поручик,
М. Лермонтов?
...Какая чушь!
Уж не последняя ль дорога?
«Мы где, родимый?» — «Под Ельцом».
Ну подожди ещё немного,
И будет кров, и будет сон.
...И смотрят вслед две богомолки:
Коляска.
Барин молодой...
И только узкий след двуколки,
Он наполняется водой.

1956
______________________
** По стихам написана музыка А. Васиным-Макаровым.


* * *

Когда цепенел я и маялись кости,
Желая отмаяться хоть на погосте,

Взглянул я глазами в пустые глазницы:
Сквозь ночь проходили там звёзд вереницы —

И встретился взглядом я с тою звездою,
Что медленней всех говорила со мною.

Я сразу узнал её между другими,
И страшно мне было назвать её имя.

Сказал я: пора уже, Господи-Боже!
Пусти меня выше, чем тесное ложе.

Уже я сказать ничего не умею.
Пусти меня выше, чем то, что имею.

Я там ещё молод! И небо, и сушу
Просил я домой отпустить мою душу.

И Бог даровал мне продление жизни,
И стих как моленье, и грусть по отчизне.

1989


* * *

Пластинка должна быть хрипящей,
Заигранной... Должен быть сад,
В акациях так шелестящий,
Как лет восемнадцать назад.
Должны быть большие сирени —
Султаны, туманы, дымки.
Со станции из-за деревьев
Должны доноситься гудки.
И чья-то настольная книга
Должна трепетать на земле,
Как будто в предчувствии мига,
Что всё это канет во мгле.

1967


ВЕНОК***

Вот мы с тобой и развенчаны.
Время сказать о любви...
Русая девочка, женщина,
Плакали те соловьи.

Пахнет водою на острове
Возле одной из церквей.
Там не признал этой росстани
Юный один соловей.

Как он ликует божественно
Там, где у розовых верб
Тень твоя, милая женщина,
Нежно идёт на ущерб.

Видишь, за облак барашковый,
Тая, заплыл наконец
Твой васильковый, ромашковый
Неповторимый венец.

1966
_____________________
*** По стихам написана музыка А. Васиным-Макаровым. Стихотворение приводится в редакции автора музыки.


* * *

О, расскажи о том, что происходит,
Когда не происходит ничего.
Перелетела бабочка дорогу.
Мужчина с женщиной переглянулись.
Дом рухнул.
В этот дом вбежали шумно дети...

О, расскажи о том, что происходит,
Когда не происходит ничего.
Ведь это ты сквозь землю провалился.
Ведь это ты возник из-под земли
С горящими от новостей глазами.

Часы отстали. Площадь опоздала.
Застрял вперёд ушедший переулок
В ближайшем будущем.
Найди его.
О, расскажи о том, что происходит.
Когда не происходит ничего.

1977


ДЕВЯТОЕ МАЯ****

У сигареты сиреневый пепел.
С другом я пил, а как будто и не пил.
Как хорошо на зелёной земле —
Небо в окне и цветы на столе.

У сигареты сиреневый пепел.
С братом я пил, а как будто и не пил.
Пил я девятого мая с Вадимом
Неосторожным и необходимым.

Дима сказал: «Почитай-ка мне стансы.
А я спою золотые романсы,
Ведь отстояли Россию и мы,
Наши заботы и наши умы».

У сигареты сиреневый пепел.
С другом я пил, а как будто и не пил.
...Как вырывались сирени из рук
У матерей, дочерей и подруг...

Мы вспоминали черты и детали.
Мы Боратынского долго читали
И поминали почти между строчек
Скромную песенку «Синий платочек».

У сигареты сиреневый пепел.
Жалко, что третий в тот день с нами не пил.
Он под Варшавой остался лежать.
С ним мы и выпили за благодать.
_______________
**** Эти стихи любил напевать под гитару В. В. Кожинов


* * *

Прекрасно стать забытой книгой
И промерцать, когда найдут,
Давно прошедшего веригой,
Цепочками его минут.

И ржавое великолепье,
Свидетельство былых оков,
Окажется златою цепью
И украшением веков.

1990


* * *

Спасибо, музыка, за то,
Что ты меня не оставляешь,
Что ты лица не закрываешь,
Себя не прячешь ни за что.

Спасибо, музыка, за то,
Что ты единственное чудо,
Что ты душа, а не причуда,
Что для кого-то ты ничто.

Спасибо, музыка, за то,
Чего и умным не подделать,
За то спасибо, что никто
Не знает, что с тобой поделать.

1957


* * *

Мне нравится, что жизнь проходит,
Что мокрый жёлтый лист летит
И что с меня очей не сводит
Ночь под мельканием копыт.

С подков, блеснув, летят ошметки
Дорожной грязи и времён...
И вдруг — опушка, лес и кроткий
Вздох льном повеявших сторон.

И, множась в мороси тумана,
Конь, взбрыкивающий без нужды, —
Так просто... спутанно, ночной...

И — независимо и чуждо —
Всем небосводом, без обмана,
Глядящий в душу край родной.

1966


* * *

Мне страшно, что жизнь прожита,
Что смерть — это значит домой,
Что снова трясёт нищета
На грязных вокзалах сумой.

Что родина — это слеза,
Что мать — это холм без креста,
Что вор, закативши глаза,
Гнусит: мир спасёт красота.

А в целом... Да что говорить!
Всего мне страшнее сейчас,
Что я не могу сотворить
Из прошлого будущий час.

1991


* * *

Я устал от двадцатого века,
От его окровавленных рек.
И не надо мне прав человека,
Я давно уже не человек.

Я давно уже ангел, наверно,
Потому что, печалью томим,
Не прошу, чтоб меня легковерно
От земли, что так выглядит скверно,
Шестикрылый унёс серафим.


Постскриптум__________________

От автора

Недавно я перечитал свои тетради с первыми стихами и поразился тому, что там уже было почти всё, о чём я буду писать в дальнейшем. И московские улицы и переулки, и первые и последние дни войны, и эвакуация, и острое чувство родины, и Ленинград осенью 1944-го, и снега и дожди, и мечты, и любовь, и природа, и увлечение другими краями — тогда Эстонией... И многое ещё. И всё это на одной волне лиризма, без разделения «это для себя», «это для всех», — всё для души...
Странным, может быть, образом, но я с детства был уверен в том, что я писатель, а с отрочества — что я поэт. < ... >
Чувство традиции, как чувство непрерываемости времён, часто вызволяло меня из кризисных состояний. Постоянное присутствие в моей жизни великих русских поэтов как живых людей, перед которыми надо отчитываться, помогало и дисциплинировало. Так это обстоит и по сей день. < ... >
1948 год, начиная с весны, стал для меня годом необыкновенным. У меня как будто бы появилось второе зрение, второй слух, мне открылась потрясающая красота мира, в которой я живу. Я тогда отметил в дневнике (с некоторым страхом): «Я должен писать о доме на той же скорости, на которой он стоит». Я чувствовал, «как серебристой чешуей стянул булыжник мостовые». Всё было как после дождя, в центре Москвы, в распахнутые окна прямо-таки несло черёмухой и доносились гудки паровозов. Я выбегал на улицу, как будто меня кто-то звал, и шёл наугад. «Три лампы, каплями тремя дрожащие, вот-вот сорвутся, фонарный стебель распрямя». Фонарь сам себя сравнивал со стеблем, а слова и улицы сами по себе рифмовались. Я чувствовал страшное одиночество и страшное единство со всем, что есть на земле. < ... >
Я никогда не отделял деревни от города. И если стихи мои большей частью городские, то это оттого, что так уж судьба сложилась. < ... >
Я принадлежу к тем людям, чей характер начал формироваться в годы войны, когда всё «своё» было «общим», а «общее» — «своим». Поэтому чувство долга у меня, у нас распространялось и распространяется и на общественное и на интимное в равной степени.
Дружил я с людьми, которые были старше меня.
Павел Антокольский написал году в семидесятом обо мне: на него (на меня) мало обращали внимания, а он рос как вольное и крепкое дерево, вцепившись корнями в родную почву (цитирую по памяти). И, в общем, вырос в мастера. < ... >
Хочу договорить не договорённое Антокольским: не обращали внимания — и хорошо, не мешали. Человек был очень молод, могли и сбить с панталыку. Впрочем, сбить с панталыку молодой человек может себя и сам. < ... >
Я перелистываю записную книжку... Маленькая станция возле большой стройки. Парень в телогрейке (снежная ранняя весна) подставил резиновый сапог под водосточную трубу, смывает глину. Мимо бежит другой паренёк, с чемоданчиком (слышен гудок приближающегося поезда). Парень в телогрейке останавливает пробегающего и спрашивает: «Куда? Туда, где можно без труда?» Надо всем синее небо, сосны шумят. Я часто вспоминаю эту фразу. < ... >
В каждом уловленном часе или мгновении должна быть частица вечности. Только тогда ты будешь современником и для будущих, незнаемых поколений.

1987 Владимир Соколов


* * *

Прощай, любимая!*****
В твоём обличье
Неуловимое
Есть что-то птичье,
Всё улетающее,
Всё ускользающее,
Одна слеза ещё,
В улыбке тающая.
И всё. С обломками
Я за чертою,
С мечтой, с обмолвками,
Со всей тщетою.
Прощай, летящая,
Прическу путающая.
Всё уходящее
Уходит в будущее.

1967

_____________
***** Финал стихотворения «Новоарбатская баллада»

#ВладимирСоколов, #АлександрВасинМакаров, #антологиярусскоголиризмаххвек, #студияалександравасинамакарова, #русскийлиризм, #русскаяпоэзия,