Счастливый с детства – ухоженный, капризный, даровитый человек. Отец – академик архитектуры, мать – пианистка, профессор музыковедения. В их доме бывают Л. Толстой, С. Рахманинов, В. Ключевский, М. Врубель, А. Скрябин… Подрастающий Пастернак занимается музыкой, живописью, юриспруденцией, философией. В 1912 году: «Я основательно занялся стихописанием». Сборники стихов (1914, 1916) вызвали, пусть и в узких кругах, и восхищение, и неприятие. Сбой в 1917-м: «Сестра моя – жизнь» ... опубликовал уже в «новую эпоху» (1922). Следом нужные поэмы, правильное поведение в писательском кругу. Всевидящая А. Ахматова: «Кто из нас первый написал революционную поэму? Борисик. Кто из нас первый выступил на съезде писателей с преданнейшей речью? Борисик. Кто первым из нас послан представить советскую поэзию за границу? Борисик». В 1936 году дача в Переделкине (где теперь музей).
С начала 30-х годов много занимается переводами: сперва поэты Грузии, позже европейская классика.
Годы войны – в Чистополе; новые книги в 1943-м и 1945-м.
Осенью 1946 года (!) первый раз выдвинут на соискание Нобелевской премии: за лирические произведения. Тут же в советской печати: «скудные духовные ресурсы», «отсталое реакционное мировоззрение». Всё шло по правилам.
Роман «Доктор Живаго» (закончен в 1954 году*) начал всплывать в разгар жестокой драки за власть, за личную власть, между «наследниками Сталина» с одной стороны и полной растерянности простых людей (масс) с другой. Даже после устранения Берии трон под Хрущёвым ходил ходуном, и тот искал опору. Было необходимо «сплотить массы вокруг партии и её ленинского ЦК». Одним из средств «сплочения» стала, похоже, кампания против романа и его автора. (Мало кто знает, что Хрущёв искал поддержки и на Западе**). Приписали «дух неприятия социалистической революции», т. е. перевели роман из литературной области в политическую, и спустили с цепи агитпроп.
В конце 80-х годов XX века все увидели, что социализм (уж какой был) в нашей стране разломали не писатели, а преемники «оттепельных» затей «дорогого Никиты Сергеевича».
*
Диплом Нобелевской премии был вручён сыну Бориса Леонидовича – Евгению Борисовичу Пастернаку в 1990 году.
__________________________
* В этом же году – вторичное выдвижение Б. Пастернака на Нобелевскую премию. Присуждена она 23 октября 1958 года, а 29 октября последовал отказ (это известно).
** «В 1955 году (за год до «исторического» ХХ съезда КПСС – А.В.-М.): произошла заранее подготовленная встреча Хрущёва и Булганина с президентом США Д. Эйзенхауэром, премьер-министром Великобритании Э. Иденом и премьер-министром Франции Э. Фором. Западные политики поставили нам три связанных между собой условия (в обмен на поддержку? – А.В.-М.): осудить сталинизм, сократить вооружённые силы и … (уму непостижимо!) разрешить аборты».
* * *
Цвет небесный, синий цвет**
Полюбил я с малых лет.
В детстве он мне означал
Синеву иных начал.
И теперь, когда достиг
Я вершины дней своих,
В жертву остальным цветам
Голубого не отдам.
Он прекрасен без прикрас.
Это цвет любимых глаз,
Это взгляд бездонный твой,
Напоённый синевой.
Это цвет моей мечты.
Это краска высоты.
В этот голубой раствор
Погружён земной простор.
Это лёгкий переход
В неизвестность от забот
И от плачущих родных
На похоронах моих.
Это синий негустой
Иней над моей плитой,
Это сизый зимний дым
Мглы над именем моим.
_______________________
** Перевод Б. Пастернака из Н. Бараташвили. По стихам написана музыка С. Никитиным.
ПОСЛЕ ГРОЗЫ
Пронёсшейся грозою полон воздух.
Всё ожило, всё дышит, как в раю.
Всем роспуском кистей лиловогроздыx
Сирень вбирает свежести струю.
Всё живо переменою погоды.
Дождь заливает кровель желоба,
Но всё светлее неба переходы,
И высь за чёрной тучей голуба.
Рука художника ещё всесильней
Со всех вещей смывает грязь и пыль.
Преображённей из его красильни
Выходят жизнь, действительность и быль.
Воспоминание о полувеке
Пронёсшейся грозой уходит вспять.
Столетье вышло из его опеки.
Пора дорогу будущему дать.
Не потрясенья и перевороты
Для новой жизни очищают путь,
А откровенья, бури и щедроты
Душе воспламенённой чьей-нибудь.
1958
ЗИМА ПРИБЛИЖАЕТСЯ
Зима приближается. Сызнова
Какой-нибудь угол медвежий
Под слёзы ребёнка капризного
Исчезнет в грязи непроезжей.
Домишки в озёрах очутятся,
Над ними закурятся трубы.
В холодных объятьях распутицы
Сойдутся к огню жизнелюбы.
Обители севера строгого,
Накрытые небом, как крышей!
На вас, захолустные логова,
Написано: сим победиши.
Люблю вас, далёкие пристани
В провинции или деревне.
Чем книга чернее и листанней,
Тем прелесть её задушевней.
Обозы тяжёлые двигая,
Раскинувши нив алфавиты,
Вы с детства любимою книгою
Как бы посредине открыты.
И вдруг она пишется заново
Ближайшею первой метелью,
Вся в росчерках полоза санного
И белая, как рукоделье.
Октябрь серебристо-ореховый.
Блеск заморозков оловянный.
Осенние сумерки Чехова,
Чайковского и Левитана.
1943
ВЕСНА В ЛЕСУ
Отчаянные холода
Задерживают таянье.
Весна позднее, чем всегда,
Но и зато нечаянней.
С утра амурится петух,
И нет прохода курице.
Лицом поворотясь на юг,
Сосна на солнце жмурится.
Хотя и парит и печёт,
Ещё недели целые
Дороги сковывает лёд
Корою почернелою.
В лесу еловый мусор, хлам,
И снегом всё завалено.
Водою с солнцем пополам
Затоплены проталины.
И небо в тучах как в пуху
Над грязной вешней жижицей
Застряло в сучьях наверху
И от жары не движется.
1956
ЕДИНСТВЕННЫЕ ДНИ
На протяженье многих зим
Я помню дни солнцеворота,
И каждый был неповторим
И повторялся вновь без счёта.
И целая их череда
Составилась мало-помалу —
Тех дней единственных, когда
Нам кажется, что время стало.
Я помню их наперечёт:
Зима подходит к середине,
Дороги мокнут, с крыш течёт,
И солнце греется на льдине.
И любящие, как во сне,
Друг к другу тянутся поспешней,
И на деревьях в вышине
Потеют от тепла скворечни.
И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день,
И не кончается объятье.
1959
С начала 30-х годов много занимается переводами: сперва поэты Грузии, позже европейская классика.
Годы войны – в Чистополе; новые книги в 1943-м и 1945-м.
Осенью 1946 года (!) первый раз выдвинут на соискание Нобелевской премии: за лирические произведения. Тут же в советской печати: «скудные духовные ресурсы», «отсталое реакционное мировоззрение». Всё шло по правилам.
Роман «Доктор Живаго» (закончен в 1954 году*) начал всплывать в разгар жестокой драки за власть, за личную власть, между «наследниками Сталина» с одной стороны и полной растерянности простых людей (масс) с другой. Даже после устранения Берии трон под Хрущёвым ходил ходуном, и тот искал опору. Было необходимо «сплотить массы вокруг партии и её ленинского ЦК». Одним из средств «сплочения» стала, похоже, кампания против романа и его автора. (Мало кто знает, что Хрущёв искал поддержки и на Западе**). Приписали «дух неприятия социалистической революции», т. е. перевели роман из литературной области в политическую, и спустили с цепи агитпроп.
В конце 80-х годов XX века все увидели, что социализм (уж какой был) в нашей стране разломали не писатели, а преемники «оттепельных» затей «дорогого Никиты Сергеевича».
*
Диплом Нобелевской премии был вручён сыну Бориса Леонидовича – Евгению Борисовичу Пастернаку в 1990 году.
__________________________
* В этом же году – вторичное выдвижение Б. Пастернака на Нобелевскую премию. Присуждена она 23 октября 1958 года, а 29 октября последовал отказ (это известно).
** «В 1955 году (за год до «исторического» ХХ съезда КПСС – А.В.-М.): произошла заранее подготовленная встреча Хрущёва и Булганина с президентом США Д. Эйзенхауэром, премьер-министром Великобритании Э. Иденом и премьер-министром Франции Э. Фором. Западные политики поставили нам три связанных между собой условия (в обмен на поддержку? – А.В.-М.): осудить сталинизм, сократить вооружённые силы и … (уму непостижимо!) разрешить аборты».
Беседа с А. Мартиросяном, газета «Завтра», 18 апреля 2018 г.
* * *
Цвет небесный, синий цвет**
Полюбил я с малых лет.
В детстве он мне означал
Синеву иных начал.
И теперь, когда достиг
Я вершины дней своих,
В жертву остальным цветам
Голубого не отдам.
Он прекрасен без прикрас.
Это цвет любимых глаз,
Это взгляд бездонный твой,
Напоённый синевой.
Это цвет моей мечты.
Это краска высоты.
В этот голубой раствор
Погружён земной простор.
Это лёгкий переход
В неизвестность от забот
И от плачущих родных
На похоронах моих.
Это синий негустой
Иней над моей плитой,
Это сизый зимний дым
Мглы над именем моим.
_______________________
** Перевод Б. Пастернака из Н. Бараташвили. По стихам написана музыка С. Никитиным.
ПОСЛЕ ГРОЗЫ
Пронёсшейся грозою полон воздух.
Всё ожило, всё дышит, как в раю.
Всем роспуском кистей лиловогроздыx
Сирень вбирает свежести струю.
Всё живо переменою погоды.
Дождь заливает кровель желоба,
Но всё светлее неба переходы,
И высь за чёрной тучей голуба.
Рука художника ещё всесильней
Со всех вещей смывает грязь и пыль.
Преображённей из его красильни
Выходят жизнь, действительность и быль.
Воспоминание о полувеке
Пронёсшейся грозой уходит вспять.
Столетье вышло из его опеки.
Пора дорогу будущему дать.
Не потрясенья и перевороты
Для новой жизни очищают путь,
А откровенья, бури и щедроты
Душе воспламенённой чьей-нибудь.
1958
ЗИМА ПРИБЛИЖАЕТСЯ
Зима приближается. Сызнова
Какой-нибудь угол медвежий
Под слёзы ребёнка капризного
Исчезнет в грязи непроезжей.
Домишки в озёрах очутятся,
Над ними закурятся трубы.
В холодных объятьях распутицы
Сойдутся к огню жизнелюбы.
Обители севера строгого,
Накрытые небом, как крышей!
На вас, захолустные логова,
Написано: сим победиши.
Люблю вас, далёкие пристани
В провинции или деревне.
Чем книга чернее и листанней,
Тем прелесть её задушевней.
Обозы тяжёлые двигая,
Раскинувши нив алфавиты,
Вы с детства любимою книгою
Как бы посредине открыты.
И вдруг она пишется заново
Ближайшею первой метелью,
Вся в росчерках полоза санного
И белая, как рукоделье.
Октябрь серебристо-ореховый.
Блеск заморозков оловянный.
Осенние сумерки Чехова,
Чайковского и Левитана.
1943
ВЕСНА В ЛЕСУ
Отчаянные холода
Задерживают таянье.
Весна позднее, чем всегда,
Но и зато нечаянней.
С утра амурится петух,
И нет прохода курице.
Лицом поворотясь на юг,
Сосна на солнце жмурится.
Хотя и парит и печёт,
Ещё недели целые
Дороги сковывает лёд
Корою почернелою.
В лесу еловый мусор, хлам,
И снегом всё завалено.
Водою с солнцем пополам
Затоплены проталины.
И небо в тучах как в пуху
Над грязной вешней жижицей
Застряло в сучьях наверху
И от жары не движется.
1956
ЕДИНСТВЕННЫЕ ДНИ
На протяженье многих зим
Я помню дни солнцеворота,
И каждый был неповторим
И повторялся вновь без счёта.
И целая их череда
Составилась мало-помалу —
Тех дней единственных, когда
Нам кажется, что время стало.
Я помню их наперечёт:
Зима подходит к середине,
Дороги мокнут, с крыш течёт,
И солнце греется на льдине.
И любящие, как во сне,
Друг к другу тянутся поспешней,
И на деревьях в вышине
Потеют от тепла скворечни.
И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день,
И не кончается объятье.
1959