Илья Николаевич Голенищев-Кутузов, внучатый племянник фельдмаршала М. И. Кутузова, родился в селе Наталине Пензенской губернии. С родителями эмигрировал в Болгарию, затем в Югославию (1920 г.), где окончил Белградский университет (романская литература), продолжил образование во Франции, защитил в Сорбонне докторскую диссертацию.
С 1923 года публикует стихи в эмигрантской прессе, налаживает связи с Г. Ивановым, Дм. Мережковским, Г. Адамовичем и др. В 1935 году издаёт единственный сборник «Память».
В 1940 году обращается в советское посольство в Болгарии с просьбой о гражданстве (примет советское подданство в 1946-м, но до этого станет участником партизанской войны против немцев в Югославии).
В Россию приехал только в 1955 году. Стал сотрудником ИМЛИ им. Горького, много переводил: «Эпос сербского народа», «Поэты Далмации XV-XVII вв.», стихи итальянских поэтов…
В 1965 году принят в Союз писателей СССР.
Умер И. Н. Голенищев-Кутузов в Москве, похоронен в Переделкине.
* * *
Л. М. Роговскому
Не говори о страшном, о родном,
Не возмущай мои тысячелетья,
Ещё болею повседневным сном,
Которого не в силах одолеть я.
В душе вскипают сонные ключи
И леденеют водопады,
А жизнь мерцает тусклостью свечи
В разверзшиеся мириады.
Так средь азийских кочевых племён,
Пленённому наречием гортанным,
Заложнику певучий снится сон
О языке родном и Богоданном.
* * *
Древний помещичий сад,
Звук отдалённой свирели.
Тихий в душе аромат
Яблочной прели.
В зарослях стынущий пруд.
Рыбы, уснувшие в тине.
Тонкую пряжу прядут
Парки на жёлтой куртине.
Памяти лёгких шагов
Музыка в сердце слабеет.
С опустошённых лугов
Ветер медлительный веет.
Вспомни, вернись и взгляни:
Дремлет ампир деревянный.
Первоначальные дни
Юности странной...
Только в изгнанье моём
Раны перстами закрою.
Полнится дней водоём
Облачной, мутной водою.
* * *
Прошли года с поспешностью хромой.
От тысячи пожаров легковерных
Лишь лёгкий дым. И умер я душой
Для слов возвышенных и лицемерных.
В моей душе ликует скорбный стих,
Как зарево над чёрным пепелищем,
Пока друг друга мы, как прежде, ищем
И отражаемся в глазах чужих.
1934
* * *
За это одиночество
И эту тишину
Отдам я все пророчества,
Сердечную весну,
И полдня прелесть сонную,
И тела древний хмель,
И полночи влюблённую
Двужалую свирель.
Томленье недостойное
Я в сердце победил
И слушаю спокойное
Течение светил.
К чему любви пророчества —
Душа, как сны, вольна.
Такое одиночество,
Такая тишина…
* * *
Вокруг волос твоих, янтарней мёда,
Уже давно мои витают пчёлы.
И сладостная, тихая дремота
Нисходит в опечаленные долы.
И золотая юная комета
Там, в небесах яснеющих, пылает.
Душа плывёт в волнах эфирных света,
В твой сонный мир незримо проникает,
И мы плывём — легчайшее виденье —
Очищенные огненною мукой,
Как две души пред болью воплощенья,
Перед земною страшною разлукой.
1932
РОДИНЕ
Только ты. Отягчаются веки
Долгожданной слезой.
Только ты — и певучие реки
Вновь текут предо мной.
И со мной — колыханья, мерцанья
Уходящих годин,
Словно не было вовсе изгнанья
И досрочных седин.
Словно грудь эта только дышала
Первых дней глубиной,
И душа только звукам внимала
Древней песни степной.
1938
* * *
В моих последних, татарских,
Ещё не крещённых глубинах
Над пеплом усадьбы барской
Слышится свист Соловьиный*;
Мне видится дикое поле,
Дотла сожжённые сёла.
О вольная воля,
Разбойничьей песни весёлость!
Во мне пламенеет, клубится
Вся страсть возмущённой стихии —
Я больше не в силах скрыться
От страшного зова России.
1938
____________________________
* Т.е. свист Соловья-разбойника. (Прим. И. Голенищева-Кутузова.)
Фотография из архива Е. В. Васильевой
Илья Голенищев-Кутузов, Антология русского лиризма. ХХ век, русский лиризм, студия Александра Васина-Макарова, русская поэзия, Александр Васин-Макаров
С 1923 года публикует стихи в эмигрантской прессе, налаживает связи с Г. Ивановым, Дм. Мережковским, Г. Адамовичем и др. В 1935 году издаёт единственный сборник «Память».
В 1940 году обращается в советское посольство в Болгарии с просьбой о гражданстве (примет советское подданство в 1946-м, но до этого станет участником партизанской войны против немцев в Югославии).
В Россию приехал только в 1955 году. Стал сотрудником ИМЛИ им. Горького, много переводил: «Эпос сербского народа», «Поэты Далмации XV-XVII вв.», стихи итальянских поэтов…
В 1965 году принят в Союз писателей СССР.
Умер И. Н. Голенищев-Кутузов в Москве, похоронен в Переделкине.
* * *
Л. М. Роговскому
Не говори о страшном, о родном,
Не возмущай мои тысячелетья,
Ещё болею повседневным сном,
Которого не в силах одолеть я.
В душе вскипают сонные ключи
И леденеют водопады,
А жизнь мерцает тусклостью свечи
В разверзшиеся мириады.
Так средь азийских кочевых племён,
Пленённому наречием гортанным,
Заложнику певучий снится сон
О языке родном и Богоданном.
* * *
Древний помещичий сад,
Звук отдалённой свирели.
Тихий в душе аромат
Яблочной прели.
В зарослях стынущий пруд.
Рыбы, уснувшие в тине.
Тонкую пряжу прядут
Парки на жёлтой куртине.
Памяти лёгких шагов
Музыка в сердце слабеет.
С опустошённых лугов
Ветер медлительный веет.
Вспомни, вернись и взгляни:
Дремлет ампир деревянный.
Первоначальные дни
Юности странной...
Только в изгнанье моём
Раны перстами закрою.
Полнится дней водоём
Облачной, мутной водою.
* * *
Прошли года с поспешностью хромой.
От тысячи пожаров легковерных
Лишь лёгкий дым. И умер я душой
Для слов возвышенных и лицемерных.
В моей душе ликует скорбный стих,
Как зарево над чёрным пепелищем,
Пока друг друга мы, как прежде, ищем
И отражаемся в глазах чужих.
1934
* * *
За это одиночество
И эту тишину
Отдам я все пророчества,
Сердечную весну,
И полдня прелесть сонную,
И тела древний хмель,
И полночи влюблённую
Двужалую свирель.
Томленье недостойное
Я в сердце победил
И слушаю спокойное
Течение светил.
К чему любви пророчества —
Душа, как сны, вольна.
Такое одиночество,
Такая тишина…
* * *
Вокруг волос твоих, янтарней мёда,
Уже давно мои витают пчёлы.
И сладостная, тихая дремота
Нисходит в опечаленные долы.
И золотая юная комета
Там, в небесах яснеющих, пылает.
Душа плывёт в волнах эфирных света,
В твой сонный мир незримо проникает,
И мы плывём — легчайшее виденье —
Очищенные огненною мукой,
Как две души пред болью воплощенья,
Перед земною страшною разлукой.
1932
РОДИНЕ
Только ты. Отягчаются веки
Долгожданной слезой.
Только ты — и певучие реки
Вновь текут предо мной.
И со мной — колыханья, мерцанья
Уходящих годин,
Словно не было вовсе изгнанья
И досрочных седин.
Словно грудь эта только дышала
Первых дней глубиной,
И душа только звукам внимала
Древней песни степной.
1938
* * *
В моих последних, татарских,
Ещё не крещённых глубинах
Над пеплом усадьбы барской
Слышится свист Соловьиный*;
Мне видится дикое поле,
Дотла сожжённые сёла.
О вольная воля,
Разбойничьей песни весёлость!
Во мне пламенеет, клубится
Вся страсть возмущённой стихии —
Я больше не в силах скрыться
От страшного зова России.
1938
____________________________
* Т.е. свист Соловья-разбойника. (Прим. И. Голенищева-Кутузова.)
Фотография из архива Е. В. Васильевой
Илья Голенищев-Кутузов, Антология русского лиризма. ХХ век, русский лиризм, студия Александра Васина-Макарова, русская поэзия, Александр Васин-Макаров