Родина — Воронеж. В 10 лет остался круглым сиротой: отец погиб в Гражданскую, мать умерла от тифа. Воспитывался в детдоме (где и начал сочинять стихи). Подростком написал повесть о безпризорниках; спустя некоторое время стал сотрудником местной газеты, позже работал в Архангельске, в газете «Правда Севера».
С 1932 года в Москве. Его стихи публикуют центральные журналы по рекомендациям В. Луговского и М. Исаковского. В годы войны был эвакуирован по болезни в Алма-Ату, работал на радио. За время литературной работы выпустил несколько десятков сборников стихов, поэм, переводов (с украинского, белорусского, болгарского, чешского, сербского и др. языков).
Судя по всему, Пётр Андреевич Семынин старался стать «настоящим советским писателем», что ему, к счастью, не вполне удалось.
* * *
В далёкой-далёкой лучистой стране,
В смолистой и влажной лесной тишине,
Из самого детства послышится вдруг
Над синею просекой сдвоенный звук.
И всё в тебе дрогнет, и страшно спросить:
«Кукушка, кукушка, сколько мне жить?»
ПЕСКИ
А степь за Актюбинском жёлто-нагая,
Глаза прогляди — ни жилья, ни овцы,
Лишь ветер колючки трясёт, набегая,
Да остро поблёскивают солонцы.
Здесь Азия сны оградила песками…
Наш поезд часами стоит в стороне,
Навстречу летят эшелоны с войсками,
Платформы с машинами в тусклой броне.
Война.
Но промчат поезда, и в пустыне
Опять тишина — хоть молитву читай.
Вблизи полустанка арбузы и дыни
Меняет казах на табак и на чай.
Двугорбый верблюд озирает надменно
С усмешкой Вольтера проезжих скупцов, —
Не мнится ли зверю ничтожною мена
Пред вечностью этих жестоких песков?
Они погребли не одно государство,
Сыпучею Летой их память стерев, —
Так что им все наши заботы, мытарства,
И наши надежды, и вера, и гнев?
Радист поездной
Торопливо читает последнюю сводку
Военных утрат: фашистская армия наступает —
Москва под ударом, в петле Ленинград.
И снова наш поезд ни шибко, ни худо
Бежит, переполненный смутой людской.
Мне чудится тень над песками верблюда —
И слышатся залпы над тёмной Москвой.
* * *
Как нежно это позднее тепло
На листьях осени, и жёлтых и багряных;
В лесу и небе пусто и светло,
Ни стрёкота, ни свиста на полянах.
Кто объяснит печаль поры такой,
Когда и воздух соткан из печали,
А на душе отшельничий покой,
Как будто все в ней страсти отзвучали?
ДОЖДИ
В природе русской есть дожди — как дети,
Играющие с солнцем в обгонки;
Дожди девичьи — тихие, лесные,
От них растут грибы и костяника
И голубеет прозелень озёр;
Дожди — как парни празднично-хмельные,
В серебряных кручёных поясах
И громыхающие сапогами
На деревенском плясовом кругу;
И добрые, степенные дожди,
Не тратящие попусту задора,
Умеющие в меру напоить
И лес, и поле, и реку, и пажить.
И есть дожди старушечьи, дремотно
Ночной порой бормочущие сказку
О леших, о премудром сером волке,
О царь-девице в диком терему.
В громах и радугах земли родной
Мы омываем душу тем сияньем,
В котором всё: отчизна, жизнь, добро.
И кто б ты ни был — старец иль ребёнок,
Твоя ладонь протянется сама
Под первые смеющиеся брызги.
* * *
Где ты, воля вольная?
Запропал твой след.
Иль тебя и не было
От начала лет.
Или ты приснилася
Дедам и отцам
Да бродящим по миру
Лирникам-слепцам.
Или ты прикована
К тачке под землёй
До скончанья времени,
Как преступник злой.
Где ты, воля вольная?
Где ты — отзовись.
Нашей доли проклятой
Хоть крылом коснись.
* * *
Всё течёт,
Всё изменяется
И ни перед кем не извиняется —
Ни перед высью,
Ни перед твердью,
Ни перед жизнью,
Ни перед смертью.
С 1932 года в Москве. Его стихи публикуют центральные журналы по рекомендациям В. Луговского и М. Исаковского. В годы войны был эвакуирован по болезни в Алма-Ату, работал на радио. За время литературной работы выпустил несколько десятков сборников стихов, поэм, переводов (с украинского, белорусского, болгарского, чешского, сербского и др. языков).
Судя по всему, Пётр Андреевич Семынин старался стать «настоящим советским писателем», что ему, к счастью, не вполне удалось.
* * *
В далёкой-далёкой лучистой стране,
В смолистой и влажной лесной тишине,
Из самого детства послышится вдруг
Над синею просекой сдвоенный звук.
И всё в тебе дрогнет, и страшно спросить:
«Кукушка, кукушка, сколько мне жить?»
ПЕСКИ
А степь за Актюбинском жёлто-нагая,
Глаза прогляди — ни жилья, ни овцы,
Лишь ветер колючки трясёт, набегая,
Да остро поблёскивают солонцы.
Здесь Азия сны оградила песками…
Наш поезд часами стоит в стороне,
Навстречу летят эшелоны с войсками,
Платформы с машинами в тусклой броне.
Война.
Но промчат поезда, и в пустыне
Опять тишина — хоть молитву читай.
Вблизи полустанка арбузы и дыни
Меняет казах на табак и на чай.
Двугорбый верблюд озирает надменно
С усмешкой Вольтера проезжих скупцов, —
Не мнится ли зверю ничтожною мена
Пред вечностью этих жестоких песков?
Они погребли не одно государство,
Сыпучею Летой их память стерев, —
Так что им все наши заботы, мытарства,
И наши надежды, и вера, и гнев?
Радист поездной
Торопливо читает последнюю сводку
Военных утрат: фашистская армия наступает —
Москва под ударом, в петле Ленинград.
И снова наш поезд ни шибко, ни худо
Бежит, переполненный смутой людской.
Мне чудится тень над песками верблюда —
И слышатся залпы над тёмной Москвой.
* * *
Как нежно это позднее тепло
На листьях осени, и жёлтых и багряных;
В лесу и небе пусто и светло,
Ни стрёкота, ни свиста на полянах.
Кто объяснит печаль поры такой,
Когда и воздух соткан из печали,
А на душе отшельничий покой,
Как будто все в ней страсти отзвучали?
ДОЖДИ
В природе русской есть дожди — как дети,
Играющие с солнцем в обгонки;
Дожди девичьи — тихие, лесные,
От них растут грибы и костяника
И голубеет прозелень озёр;
Дожди — как парни празднично-хмельные,
В серебряных кручёных поясах
И громыхающие сапогами
На деревенском плясовом кругу;
И добрые, степенные дожди,
Не тратящие попусту задора,
Умеющие в меру напоить
И лес, и поле, и реку, и пажить.
И есть дожди старушечьи, дремотно
Ночной порой бормочущие сказку
О леших, о премудром сером волке,
О царь-девице в диком терему.
В громах и радугах земли родной
Мы омываем душу тем сияньем,
В котором всё: отчизна, жизнь, добро.
И кто б ты ни был — старец иль ребёнок,
Твоя ладонь протянется сама
Под первые смеющиеся брызги.
* * *
Где ты, воля вольная?
Запропал твой след.
Иль тебя и не было
От начала лет.
Или ты приснилася
Дедам и отцам
Да бродящим по миру
Лирникам-слепцам.
Или ты прикована
К тачке под землёй
До скончанья времени,
Как преступник злой.
Где ты, воля вольная?
Где ты — отзовись.
Нашей доли проклятой
Хоть крылом коснись.
* * *
Всё течёт,
Всё изменяется
И ни перед кем не извиняется —
Ни перед высью,
Ни перед твердью,
Ни перед жизнью,
Ни перед смертью.